Он ласково похлопывает ладонью по волдырю из жира:
— Впечатляет, верно?
— Да, настоящая милашка, — тяжело вздыхаю я. Похоже, противорвотное заклинание скоро развеется. Осмотр придется провести в ускоренном темпе. — Я осмотрюсь и поищу следы того, в чем может быть причина. Идет?
— Можешь осматриваться, сколько душе угодно, — говорит Кел'тет, устраиваясь на поверхности жирберга. Он отправляет в рот очередную шляпку гриба, а потом собирает мягкий жир в кучу, устраивая себе нечто вроде подушки. С довольной улыбкой, заложив руки за голову, он откидывается назад и расслаблается.
Я достаю из чехла отходящий от балласта щуп и стучу по миззиевому баллону за спиной. Тот начинает гудеть — фоновый шум от следового количества маны, рассеянной в воздухе. Я сжимаю щуп, и размахиваю катушками приемника, собирая остатки маны. Округлый стеклянный колокол наполняется энергией, в нем потрескивают фиолетовые разряды. Наконец, маны не остается, и гудение затихает. Я готова начинать. Направив медные катушки приемника на жирную поверхность, я начинаю медленные и равномерные движения: вперед, потом назад. Баллон вдруг издает резкий и высокий треск: звук, который свидетельствует о присутствии артефакта. Впрочем, я тут же обнаруживаю следы: артефакт давно выкопали и унесли — вероятно, утилизаторы Голгари.
Я иду дальше. Здесь, в канализационных отбросах, все гильдии сосуществуют в мире и согласии. Вот я наступаю на погнутую маску вепря с какого-то груульского праздника — а вот гляжу на расколотый пополам солнечный шлем солдата Боросов. Наконец я нахожу еще одну точку, где раньше был артефакт. Аппарат издает мелодичный стон: значит, это был обыкновенный артефакт Ракдосов — скорее всего, какая-нибудь сгоревшая наполовину фигурка неверного любовника или бесстыдника-соседа, который одолжил когда-то кочергу, да так и забыл отдать. Магии в такой безделушке совершенно точно не хватило бы на весь громадный жировой ком.
И тут аппарат издает странный шипящий звук, какого я раньше никогда не слышала. Я приближаюсь к краю жирберга, а звук становится все громче и громче. Я оглядываюсь на Кел'тета. Тот уже заснул. Наверное, надо разбудить его, чтобы он показал мне дорогу вперед... но что бы ни было причиной шипения, это что-то очень мощное. Таинственное. Что-то такое, что Лига Иззетов не научила распознавать мой аппарат. А это значит, что либо им о таком неизвестно, либо они знают об этом, но хотят сохранить в тайне. Оба варианта одинаково привлекательные. И оба сулят хорошую прибыль.
Да, я знаю, почему меня наняли для этой работы — выяснить, почему жирберги вдруг стали устойчивыми к электричеству, и доложить Голгари, чтобы они могли это исправить. Но есть один момент. Кроме такого рода подработок, у меня есть и основная работа: я служу в лаборантах у мастера Дакса Фоли — высокопоставленного химикера, специалиста по тайной металлургии и практической алхимии. Я застряла на самой нижней ступеньке лабораторной иерархии: одна из всего двух человек среди пары десятков лаборантов-ведалкенов. Большую часть дня я провожу за сортировкой контактов, обезжириванием турбин и охотой на приблудных элементалей, высасывающих энергию из лабораторного оборудования. У меня есть свои идеи — у меня больше идей, чем помещается в голове, но, судя по всему, повышение мне светит, только когда кто-нибудь помрет или выйдет в отставку по возрасту. Впрочем, глядя на то, как другие лаборанты закидываются заклинаниями омоложения, я перестаю надеяться, что какое-то из этих двух событий случится в обозримом будущем. Так что, если я хочу сделать себе имя, то придется рисковать.
Я спускаюсь в сточные воды и иду на шипение. Звук ведет меня в тоннели-трубы, каждый из которых становится ниже предыдущего. Наконец я захожу в тупик. Вода здесь уходит в старинную затейливую решетку. По краю решетки идет какой-то древний шифр, а на месте ее удерживают ржавые болты — их закрутили, похоже, еще когда у Нив-Миззета не выпал яйцевой зуб. Впрочем, я уже слишком близко, чтобы поворачивать назад. Я открываю предохранительную защелку на баллоне, и сырая мана под давлением вырывается наружу и закручивается у решетки. Балон пустеет, а старый металл раскаляется докрасна, расширяется от жара, и болты, задрожав, вылетают в воду.
Три сильных рывка, и я вытаскиваю решетку из гнезда. Оставив ее в сторону, я наклоняюсь и пробираюсь в отверстие. Мой стеклянный колокол все еще мерцает, отбрасывая пляшущие тени на искривленные стены тоннеля. Блестящие поверхности отражают свет, но впереди я вижу черное как смоль пятно, качающееся на сточных водах. Его опутывают подвижные нити магии — зловещий красный с белыми искрами. Пространственный разлом.