Пока Бреннан проделывал все это, остальные сидели молча и наблюдали за ним.
— Короче, — небрежно произнес он, словно беседа наша не прерывалась, — в начале была Тьма. Затем дух Тьмы шевельнулся и обнаружил, что он страшно одинок… он плакал и стенал в своем одиночестве, и слезы его падали и падали, пока не превратились в океан. И что-то ушло налево, что-то — направо, а что-то осталось в центре маленьким облачком. — Он взглянул на меня. — Далее идет уже знакомая всем легенда про пресные воды Апсу и соленые воды Тиамат, но только гораздо более ранняя версия того, что мне доводилось слышать… и, разумеется, были там кое-какие отличия.
— От женского духа, из моря, из слепых сил Хаоса, из Тиамат, — заговорил я, — и из Апсу, подобной Океану, описанному Гомером, из слияния этих вод произошли все вещи, все люди и все боги.
— И куча конского навоза в придачу! — взорвался Помфрет, его щеки гневно зарумянились.
— Да, и она тоже, — согласился я. — Продолжайте, Бреннан.
— Поскольку мы уже сильно влипли в это дело, называйте меня просто Холл — так быстрее.
Фиб улыбнулась ему. А я — Фиб.
Он сжал кулак, давая понять, что время для взаимных представлений закончилось.
— Далее следуют совершенно обычные ассиро-вавилонские предания. Наверное, таблички являются предшественниками многих аккадских и шумерских легенд, из которых потом возникли легенды ассирийские, вавилонские и иудейские. Итак, после всего, о чем я уже упоминал, и после рождения Лахму и Лахаму — чудовищных змееподобных близнецов, таблички расходятся с традиционными мифами. Следующим рождается Огненноволосый — Властелин Света. Заметьте, как рано он здесь является в мир, намного опережая, ну, скажем, Мардука.
— И что же дальше?
— Дальше он вступает в бесконечные конфликты с богиней Анкло Желанной, родившейся вслед за ним… Сохранились кое-какие её изображения — они посрамили бы витрину любого секс-магазина… Ну вот, и после бесконечного числа всевозможных войн между богами и гигантами Огненноволосого наконец повязали и упрятали за решетку.
— Реакция, так сказать, восторжествовала? Потом, надеюсь, все вошло в свою колею?
— О да. После этого случилось еще множество баталий. Но наибольший интерес представляет следующий эпизод. Анкло Желанная оскопляет Властелина Света и бросает его гениталии в море, откуда мгновенно появляется множество огненных змей, готовых растерзать ее. Она в ужасе воздевает руки к небу и молит о помощи… А теперь — самое важное: с небес опустился гигантский сияющий сноп света. Свет этот описывается как обжигающий. Вот так, без излишних предисловий, Камушкей Бессмертный входит в наше повествование и, читаем мы дальше, терзает и рвет на куски огненных змей и прочих оппонентов богини Анкло.
— Что ж, прекрасно, — произнес Помфрет, поглядев на часы.
— А что произошло потом? — испуганно спросила Фиб.
— Обычная вещь, которая происходит между женщиной, умолявшей о помощи, и ее героическим спасителем. Но до того, как плод этого союза смог появиться на свет, Камушкей Бессмертный продолжал буйствовать, убивая все живое. К тому времени Земля уже давно была обитаема — везде росли города, процветала торговля. Представляете, вся Земля, населенная созданиями двух великих потоков и их богоподобными отпрысками, чьим упорным трудом шар земной был превращен в райский сад, в мир, где человек являлся хозяином своей судьбы, а боги — его добрыми покровителями, и все творилось и создавалось во имя добра, ро имя человеческой расы.
— Выглядит неплохо, — голос Фиб звучал совершенно искренне. — И что же дальше?
— Камушкей Бессмертный уничтожил все. Он разрушил города, погубил поля и сады, прикончил каждого зверя и каждую птицу, он отыскал и убил каждого человека, будь то мужчина, женщина или ребенок.
Наступила напряженная тишина.
— Только гадов ползучих пощадил он, чтобы они несли горе и страдания тем, кого он мог пропустить в кровавой бойне.
— По-моему, это уже перебор. — Помфрет облизал губы. — Откуда же тогда мы все взялись?
— Теперь, Джордж, — слегка улыбнулся Бреннан, — мы перейдем к традиционным легендам Создания. Вы, наверно, с ними знакомы… Все они повествуют о событиях, происходящих после уничтожения на Земле золотого века.
— Вы упомянули о плоде их союза, как насчет этого? — вмешался я.
Ловкость, с которой Бреннан сумел заинтриговать слушателей своим рассказом, восхищала меня. Построй он повествование в псевдобиблейском стиле, сплети какую-нибудь сказочку или ужасную историю, я был бы менее склонен поверить ему. Интересно, что основной груз информации содержался не в том, что он говорил, а в том, как он говорил.