Но хуже всего приходилось по утрам.
Как и в Академии, проснувшейся Анне не позволяли подняться с кровати до прихода короля. Явившись, Лартих кланялся и возносил краткую молитву, после чего ему подавали серебряный таз с ароматной водой. Король лично подносил его Анне и держал, пока служанка умывала Наири. А после с поклоном удалялся. Только после этого Анне разрешали встать, причем каждое её движение тут же громко комментировалось:
— Наири соизволила подняться с постели!
— Наири соизволила облачиться в дорожный наряд!
— Наири…
В конце-концов Анна готова была на что угодно, лишь бы ненадолго остаться одной. При виде короля она ощущала его губы на своем теле, скольжения пальцев по коже… И передергивалась от отвращения. Но все, что могла сделать — задернуть занавески на паланкине, да отказаться от совместных трапез.
Король пытался настаивать, но Эйр посоветовал оставить все, как есть:
— Ваше Величество, Наири упряма. Она скорее уморит себя голодом, чем изменит решение…
— Возможно, ты прав, — задумчиво согласился король. И не удержался: — Тебя она тоже не горит желанием видеть.
— Госпожа винит меня в своих бедах, — вздохнул Эйр.
И мысленно добавил — Отчасти она права…
На четвертый день, когда замутило от самого вида вышитой занавески, Анна не выдержала. От резкого движения колечко крепления оторвалось, тут же утонув в песке.
Шедший рядом инкуб подал знак. Через мгновение с верблюдом Наири поравнялся еще один "корабль пустыни".
— Вы решили прервать свое уединение?
Анна потянулась задвинуть занавеску обратно. Король рассмеялся:
— Не сердитесь. Если вам неприятно мое общество — я буду держаться в стороне. Но лишать себя тех немногих развлечений, что доступны в этом путешествии, очень жестоко. Пески красивы и непостоянны. Они словно изменчивая женщина, никогда не знаешь, чего ждать.
Анна свесилась из корзины. Верблюд короля удалялся, вздымая невысокие клубы песка. Потом, следуя совету, огляделась.
Король оказался прав. В прошлое путешествие она не заметила всей прелести окружающего. Но теперь…
Песчаные складки морщили пространство до самого горизонта. На фоне этой ослепительной синевы оттенки бежевого перетекали друг в друга, а вдали, тонкими черными штрихами…
— Что там? — Анна наклонилась к сопровождающему рорагу.
Тот замялся. Но Наири ждала ответа, и он решился:
— Развалины.
Анна вгляделась в силуэты. От яркого солнца заболели глаза, но уж слишком равнодушно выглядел ответ телохранителя. Да и сами руины… Здесь, в царстве света бледных оттенков, они казались чем-то неправильным, чужеродным.
— А что там было?
— Дворец.
Рораг перевел дух, когда Анна повернулась к подоспевшему Эйру.
— Чей?
— Когда-то он входил в "ожерелье Наири", как одна из резиденций. Правда, после пожара…
Говорил инкуб спокойно, не пряча глаз. Но Анна уже хорошо знала это выражение лица. Едва заметные подергивания правого века, изгиб края губ… Эйр что-то скрывал. А его тайны обходились ей слишком дорого.
— Я хочу посмотреть!
— Наири, развалины находятся в стороне от нашего пути.
— Ну и что? А я хочу! Сам же говорил, что любая моя прихоть…
— Так и есть, Наири! — король вернулся узнать причину столь жаркого спора, — Какой угодно каприз… Но не этот!
— Почему? — Анна уже себя не контролировала, — Или вы готовы позволить распотрошить себя ради моего любопытства, и одновременно рискнете разозлить, запретив смотреть на разрушенный дворец? Вам самому это странным не кажется?
— Отнюдь. Просто мы все опасаемся, что вид пожарища вызовет у вас неприятные мысли. А вам нельзя грустить.
— Ваше Величество, самые неприятные мысли у меня вызывает ваш вид. Но вы не торопитесь лишать меня своего общества.
Анна задохнулась от собственной смелости. Но, спасая ситуацию, уставилась королю в глаза. И он сдался:
— Как пожелает Наири. Несколько часов задержки ради удовлетворения вашего любопытства — небольшая плата.
Караван свернул с проторенной дороги.
Пожарище от пустыни отделяла четкая граница — линия спекшегося в стекло песка. Анна потрогала сплав:
— Какой же огонь здесь бушевал?
— Сильный.
Взгляд короля блуждал по горизонту, старательно обходя пепелище.
— Страшно.
Его Величество тут же оживился: