— Но они не все влюблены в тебя, а Трина влюблена.
— Что заставляет тебя так думать?
Бак предпочел бы не видеть взгляд, которым Карли посмотрела на него. Ему стало неуютно.
— Бедная женщина выставляет себя на посмешище, а ты даже не замечаешь, — сказала Карли с укором.
Лора жалела кого-то, тем более Трину? Это так же смешно, как если бы кто-то жалел Лору, подумал Бак. Потом он напомнил себе, что это Карли, а не Лора.
— Может быть, твои свидания с Триной не были важны для тебя, но они много значили для нее.
— У нее не могло быть и мысли, что они что-нибудь означают. Они даже не были настоящими свиданиями. Мы делали вместе кое-какую работу, и я сводил ее пару раз пообедать, вот и все.
— Ты приглашал ее? Ты провожал ее домой? Ты заплатил по счету в ресторане? Ты привез ее домой и поцеловал, сказав «доброй ночи»?
— Нет.
Теперь они были в городе, где свет уличных фонарей позволял ему видеть выражение ее лица: было ясно, что она знала, который из ее вопросов вызвал его слишком страстный ответ, и он в ответ нахмурился.
— Они не были настоящими свиданиями? — сказала Карли мягко. — Для Трины они должны были означать, что ее мечты сбылись. Как же тяжко было ей видеть тебя с Лорой, зная, каким человеком была ее кузина, и не имея возможности с ней соперничать?!
Бак вырулил на стоянку перед гостиницей, потом посмотрел в лицо Карли.
— Какой была Лора, теперь не имеет большого значения.
Карли грустно посмотрела на него.
— Это имеет значение для меня.
Желание защитить не было для Бака новым — он часто пытался защитить себя от Лоры. Но в первый раз в жизни он хотел защитить ее. Бак хотел стереть все темные воспоминания, весь страх и все сомнения, всю грусть, стыд и волнения. Он хотел восстановить ее веру в себя, спасти от любых обид и разочарований.
Он хотел спасти ее от самой себя. А может быть, только может быть, он хотел спасти ее для себя?
— Каждый совершает поступки, которыми не приходится гордиться, — сказал Бак угрюмо, не глядя на Карли. — Надо только научиться оставлять их в прошлом.
— Может быть, это как раз то, что я сделала. И после того, как я избавилась от всего плохого, не осталось ничего. Мне пришлось начинать все с самого начала
Может, она права, подумал Бак. Может, быть Лорой слишком больно, слишком стыдно. Она могла бы счастливо прожить остаток жизни, не зная правды, но какой-то упрямый поворот судьбы привел ее обратно в Новер, к единственному месту, где она не могла отделаться от прошлого, того, кем и чем она была.
— Что же ты сделал, — спросила Карли, — чем не можешь гордиться?
Его самым большим стыдом, самым большим раскаянием были его отношения с Лорой. Его слабость к ней. Его одержимость ею. Она заставила его ненавидеть самого себя, и это заставило его возненавидеть ее. Но он не мог этого сказать. Для ее спасения, но больше всего для своего спасения, он не скажет.
— Ничего, — ответил Бак наконец, скрывая за усмешкой горечь воспоминаний. — Я исключение из правил. Пойдем, становится холодно. Давай выпьем чашку кофе в ресторане.
Но прежде чем он успел открыть свою дверцу, Карли задала другой вопрос:
— Трина сказала, что ты не хотел быть рабом Лоры, что она силой вторглась в твою жизнь. Это правда?
Что он не хотел быть рабом Лоры?! Боже, да он бы отдал все, только бы избежать ловушки, которую она расставила для него.
— Что она сделала?
Бак открыл дверцу, потом посмотрел на Карли в слабом отблеске верхнего света.
— Тебе это будет неинтересно, — сказал он безразлично.
С этим он вылез из кабины и прошел вдоль автомобиля, ожидая Карли. Он не чувствовал холода, который проникал через его кожаную куртку, не замечал облачков морозного пара, которые вырывались при дыхании. Он как бы оцепенел, слишком устав.
Но Карли настойчиво повтоиила вопрос.
— Я хочу знать.
— Нет.
— Я имею право…
Его горький смех прервал ее слова.
— Ты изменилась так сильно, что, несмотря на то же лицо, я забываю, что ты та женщина, которую я знал. Но порой ты говоришь точно так же, как и раньше говорила: эгоистично и требовательно. Ты думаешь, что имеешь право на мои воспоминания, на мое прошлое? Но поверь мне, если бы было так просто избавиться от них, я бы отдал их тебе сразу, потому что они не нужны мне, я не хочу иметь их. Я не хочу вспоминать тебя.
Опираясь руками на край сиденья, Карли переплела пальцы.
— Я знаю, она не была особенно приятным человеком…