Он двинулся направо. Метров через пятьдесят тропа разветвлялась на три. Одна вела на север, некоторое время следуя вдоль шоссе, а затем исчезая за деревьями. Вторая загибалась к востоку, третья шла на юго-восток. Когда-то он прошелся по каждой, знал, где они кончаются, как далеко ведут, насколько удобны для ходьбы. Знал также, что одинокая тропа с другой стороны дороги была самой длинной, тяжелой и, вследствие своей сложности, наименее людной.
Они пошли именно по ней.
Другой возможности не было. Если Трина хочет что-то сделать с Карли, — а по какой другой причине она могла ее сюда привезти? — она, разумеется, выберет самое уединенное место, где никто не бывает. Начало пути было обманчиво простым, пологий подъем на холм, но после вершины идти становилось все сложнее. Густой подлесок, валуны, осыпающиеся склоны холма и крутые овраги затрудняли путь, а вознаграждение за это было минимальным: красивые виды отсутствовали, лес тоже не обещал ничего особенного, живность скрывал подлесок.
Он связался с Харви по рации и объяснил, где находится и что собирается делать, попросив помощника проверить тропинки по другую сторону дороги. Харви, который был прирожденным охотником, сделает это лучше, чем он. Помощник заметит свежие следы — сломанные ветки, еле заметные следы ног, которые Бак мог легко пропустить.
На вершине холма он остановился, прислушиваясь. Он слышал звуки собственного дыхания, неровного и тяжелого, стук сердца, вызванный страхом, небольшой усталостью или тем и другим, слабый шелест колеблемых ветром сосен. И где-то, далеко впереди, раздался звук, похожий на шум осыпающихся под чьим-то весом камней, за которым последовал еле слышный звук голосов.
Бак убедился, что пистолет был за поясом. Рация лежала в кармане куртки, антенной вниз, и была отключена, чтобы неожиданный вызов или помехи не выдали его присутствия.
Они находились всего в пяти минутах ходьбы от него. Карли не была одета для лесной прогулки. А может быть, она специально задерживает Трину, может быть, она заметила его позади них на шоссе и дает ему шанс прийти на помощь.
К тому же после всего пережитого она, вероятно, не захочет сдаваться просто так. Она не хочет умирать.
И он, черт возьми, не позволит ей умереть.
Бак рванулся вверх по оврагу к скалистому краю. Там он обнаружил происхождение слышанного им ранее шума. Под тяжестью Карли часть склона обрушилась, протащив ее вниз. Бак понял, что это была Карли, потому что узнал ее красную матерчатую туфлю, лежавшую далеко внизу и ярким пятном выделявшуюся на осенней траве. Когда два дня назад он уезжал в Сиэтле, туфли также выделялись на полу его спальной комнаты.
Матерчатые босоножки не приспособлены для лазания по кручам, а теперь, с одной оставшейся туфлей, Карли стало еще тяжелей. Это замедлит их и облегчит ему поиск.
Боже милостивый, пусть он окажется легким.
И своевременным.
— Ладно. Дальше не нужно.
Карли, прихрамывая, остановилась и прислонилась к ближайшему дереву. Правая нога так замерзла, что она почти не чувствовала боли. Бедро, на которое она упала, ныло.
Отдышавшись, Карли оглядела место, на котором Трина собралась убить ее. В машине она говорила, что все обдумала, каждую деталь. Наверное, так оно и было. Место было отдаленным. По состоянию тропинки было видно, что ходили по ней редко. Наступила зима, и потому почти не было сомнений в том, что тропой не будут пользоваться до самой весны, когда исчезнут следы их пребывания здесь.
С одной стороны площадки была видна яма, судя по кучке земли, возвышающейся к ее краям, вырытая совсем недавно. Карли бросила на нее взгляд и, почувствовав острый приступ страха, отвела его. Но тут же ее глаза вновь обратились туда.
К ее собственной могиле.
Она была узковата, но какое ей дело? Ей будет уже все равно. Могила имела фута четыре в длину, два в ширину и фута три в глубину. Но сообщений о трупе, найденном в неглубокой могиле, не будет. С одной стороны находилась вынутая из могилы земля, а с другой лежали кучки камней, сосновой хвои и веток. Когда Трина закончит прикрывать могилу — ее могилу! — всем этим, кто бы ни посмотрел туда, он никогда не догадается, что здесь земля была потревожена.
— За что, Трина? — спросила она, обращаясь к другой женщине. — Из-за Бака? Ты хочешь убить меня из-за него?
— Это только одна из причин. Знаешь, я всегда ненавидела тебя. Даже когда ты была маленькой, когда я не знала, что такое ненависть, по отношению к тебе у меня не было других чувств. Незаконная дочь городской бродяжки. Твоя мать даже не знала, кем был твой отец, потому что спала со многими. Ты была бедна, бездарна, но всегда получала все, что хотела. А то, что ты хотела, обычно принадлежало мне.