Она проснулась от стука в дверь каюты. Судя по ощущениям, они были уже в воздухе, и корабль поднимался над горами, выбравшись из своего убежища. Поднявшись с койки, и поправив одежду, она разрешила стучавшему войти.
— Госпожа Кайндхарт, Вас вызывает коммодор Максимилиан, пройдите в его каюту! — чеканно отбарабанил матрос, вытянувшись по струнке.
— Хорошо, — спокойно отозвалась Эрика, отрываясь от рассматривания скромного убранства своего жилища на корабле. Она понимала, что заставлять капитана, да ещё и в высоком звании, не стоит, но она совершенно не представляла, с кем ей предстоит встретиться. Сознание рисовало образ крепкого, волевого и сильного человека, грубой наружности и жёсткого в словах. Готовясь к этой встрече и к разговору, который за ней последует, девушка шла по узким коридорам Офелии в сопровождении матроса. Тот слегка косился на её протез.
Перед большой дверью, украшенной резьбой на растительные мотивы, Эрику попросили подождать. Её сопровождающий вошёл, видимо, чтобы доложить о ей прибытии, а затем Кайнди впустили. Каюта капитана была выполнена в тёмных тонах и обставлена весьма богато. Помимо кровати и обычной мебели, необходимой для жизни, тут стояли книжные шкафы, в которых было тесно от томов, стены были украшены картами, и можно было не сомневаться в их точности, хотя каждая была выполнена, как произведение искусства. Также тут были картины, показывающие различные воздушные корабли в полёте или в баталиях. Всё здесь было говорило о том, что владелец комнаты не какой-то обычный капитан, а человек, покрывший себя славой и честью, обладающий всей полнотой власти и опыта.
Она сидела за столом. Женщина, которой сама Эрика дала бы лет сорок пять. Однако, выглядела она свежо. В ней была та красота, что можно назвать красотой силы, величием власти и мужества. У капитана были длинные волосы, которые не были собраны в хвост или пучок, а лежали свободно. Её лицо, почти не тронутое временем, несло на себе след войны в виде большого шрама от ожога, который рассекал всю правую щёку и шёл до самого подбородка. Взгляд её глаз, холодный и жёсткий, был полностью сосредоточен на Эрике и следил за каждым её движением. Чёрный мундир флота смотрелся строго и аскетично, и лишь орденская планка говорила о заслугах коммодора. Когда Эрика встала перед женщиной смирно, та смерила её взглядом, лишь на миг задержавшись на её протезе.
— Вольный Стрелок, Эрика Кайндхарт, прибыла по Вашему приказу, — коротко выговорила Эрика, без всяких эмоций, не отводя глаз. Она понимала, что сейчас будет не просто представление друг другу, а очень важная беседа.
— Это хорошо, — констатировала коммодор глубоким грудным голосом. — Я — коммодор Генриетта Максимилиан. Капитан Офелии. Рада знакомству. Присаживайтесь, мисс Кайндхарт.
Девушка без лишних слов села на стоявший тут же стул. Капитан продолжила после короткой паузы.
— Я знакома с деталями Вашего допроса на пропускном пункте и Вашей историей. Если всё, что там было записано, правда хотя бы на треть, то я высказываю Вам уважение, Ваша Светлость, графиня Кайндхарт, — она криво улыбнулась. — У меня нет склонности подозревать людей во лжи, у меня достаточно опыта, чтобы видеть её без лишней подозрительности. Поэтому будем говорить откровенно.
— Как Вам будет угодно, госпожа…
— «Сэр», — резко оборвала она на полуслове. — Либо «капитан». Никаких иных обращений, запомните это хорошо.
— Так точно, сэр.
— Вот и славно, теперь перейдём к делу, — Генриетта чуть откинулась на спинку своего жёсткого кресла. — Вы прибыли на мой корабль, как наёмный работник. Когда Вы проходили пункт регистрации, Вас информировали о том, что группа господина Бернелли подчиняется мне и выполняет ряд задач, возложенных на неё в походе. И Вы были с этим согласны.
— Так точно.
— Очень хорошо. Но позвольте мне внести ясность касательно Вашей работы здесь. Вы работаете на Флот Союза, а значит и на весь Союз в целом. А у Союза нет никаких мирных обязательств ни перед одной из враждующих сторон в Старом Свете. Надеюсь, Вы понимаете, что это значит.
— Да, это значит, что моими целями могут стать граждане Королевства Сфорца. Моей Родины.
— Очень хорошо. В связи с этим у меня возникает вопрос. Могу ли я доверять Вам, госпожа Кайндхарт? И не возникнет ли у меня проблем, если в Вас вдруг проснётся совесть?
Эрика напряглась. Её очень болезненно задел последний вопрос. Генриетта прямо говорила о том, что Эрика предаёт Королевство и выступает против него. И, разумеется, у неё есть основания не доверять Эрике. Но дилемма решается сейчас не в голове капитана, а в голове самой Эрики. Она должна принять для себя однозначно, на чьей стороне она в этой войне. Империя ей явный враг, Королевство отказалось от неё, просто выбросило на обочину. И сейчас Союз даёт ей шанс пережить это испытание, но цена у этого тоже несоизмеримо огромная. Теперь её мать, её дядя, её сёстры, бывшие подруги, инструктора в лагере — все, кого она знала, за кого воевала, становятся для неё врагами. Может ли она принять это? И есть ли у неё вообще выбор? Она всё ещё может сойти, подождать торговца и отправиться с другими беженцами в Союз, чтобы пойти работать на фабрику, получать скромные деньги за это, жить в общежитии для эмигрантов. И не делать никого своими врагами, не стоять перед выбором. И сейчас под строгим, испытующим взглядом Генриетты Максимилиан, она должна раз и навсегда поставить точку в выборе стороны.
— Вы можете не сомневаться в моей лояльности, сэр, — сухо и скупо произнесла она после долгого молчания. Для неё уже не было дороги назад. Её не было с тех пор, как она пошла работать в военную разведку. Вряд ли Эрика Кайндхарт сможет жить спокойно в глуши. Её место среди таких, как Вебер, Генриетта, Зиг, Игги и другие, кто день ото дня рискует своей жизнью и отнимает чужие. Она не верит в Королевство, она ненавидит Империю, а Союз ей пока не знаком. Но она знает свою команду и ребят, и будет держаться их до конца.
— Очень хорошо, — улыбка на лице коммодора вышла кривой из-за шрамов, но она была довольна. — Помните об этих словах. Именно это я и желала услышать. Думаю, что на этом можно завершить наше знакомство. Можете идти.
— Так точно, капитан, — Эрика поднялась со стула, развернулась на каблуках и вышла. Долго выдерживать общество коммодора она не хотела. Она не вызывала никаких тёплых чувств. Наоборот, такого холодного человека Эрика видела впервые. Даже глава министерства разведки, Гораций, проявлял больше человечности и эмоций, чем Генриетта. Хотя сравнивать их было бы неправильно. Гораций был интриганом, у которого были уши везде, куда дотянутся его руки. Он неплохо понимал, чего хочет сам, и, сколько это будет стоить ему. Коммодор вряд ли была политиком. Она — солдат в высоком чине, который отдаёт и выполняет приказы. Хотя в этом Эрика видела некоторую закостенелость. Но выбирать уже не придётся.