За этими разговорами время летит почти незаметно, чай постоянно обновляется, как и угощение. Эрика уже договорилась о том, что останется тут переночевать, и им с Амелией выделяют две гостевых спальни. Приходит время сна, и дом погружается во мрак и тишину.
Эрика выходит из своей комнаты в ночной рубашке и стучится в соседнюю комнату. Кукла открывает, она тоже в одежде для сна, в руках у неё нож для льда. Медленно и тихо они выходят в коридор и начинают по очереди открывать краны для газа в светильниках. В воздухе повисает удушливый запах метана, они быстро управляются с делами на втором этаже, где находятся спальни, и переходят к первому этажу. Где-то во дворе лают собаки, а сторож ворчит на них хриплым басом, но это не отвлекает девушек.
Неожиданно в коридоре слышатся чьи-то шаги. Кукла и Рыжая затихают и вжимаются в стены, готовясь встретить нежданного встречного. И тут в коридор входит Констанция. У Эрики сжимается сердце, но она идёт к подруге, пряча в длинном рукаве пижамы шпильку, что до этого была в причёске.
— Ой, Эрика, это ты..! — восклицает девушка. — Я хотела зайти к тебе, чтобы поболтать, всё-таки давно не виделись, да и небо сегодня ясное, могли бы посмотреть на Луну…Как раньше… — дворянка чувствует, что что-то не так, но пока не может понять, что именно. — А чем это так странно пахнет?
— Констанция, — Эрика берёт себя в руки, она выжигает из души всё лучшее, что испытывает к бывшей подруге, она выжигает из себя всю человечность. — Прости, я была не совсем честна с тобой…
— Что ты говоришь? — в глазах у подруги появляется ужас.
— Я была не в пансионате. Я была в Империи, занималась шпионажем. А сейчас я тут, чтобы убить тебя и всю твою семью… — оружие ложится в руку Эрики, а подруга бледнеет. Эрика не знает, что сказать ещё в такой момент. “Разве что…” — Прости…
Рука Эрики зажимает рот обессилевшей девушке, а шпилька со всей силы вонзается ей в шею. Несколько колющих ударов, и графиня Лиговская падает на пол, истекая кровью. Её тело ещё дрожит и дёргается, но жизни в нём уже нет. Глаза жертвы стекленеют, а Эрика осматривает себя и окровавленную пижаму. Она дрожит от волнения и страха. Это не первое убийство, но это и не простая жертва. Это был человек, с которым Эрику что-то связывало, который был к ней добр и приветлив. А она заколола её, как животное на бойне.
— Мисс Кайндхарт, — подаёт голос Амелия. — Пойдёмте. Оставьте её тут.
— Да, — хрипло отвечает Рыжая. — Пошли скорее, работы ещё много.
Постепенно шок проходит, уступая место привычному прагматизму. Она снова в работе. Вскоре дом заполняется газом. Взломав замок в винный погреб, куда газ ещё не попал, девушки прячутся там. Если взрыв и будет, то самое безопасное место — это в винном погребе.
И через несколько минут весь дом сотрясается до основания. Первый и второй этажи рушатся, погребая под собой всё семейство Лиговских и прислугу. Обломки падают в разные стороны, а в близлежащих домах выбивает стёкла. Эрика и Амелия выбираются из погреба и попадают прямо в эпицентр пожарища. Они закрывают лицо влажными тряпками от дыма и огня, но он всё равно жжёт их руки и ноги. Ожоги должны остаться правдоподобным алиби при рассмотрении этого теракта. Девушки быстро пробираются через развалины и огонь и выбираются на улицу, откашливаясь. Их встречают удивлённые жители улицы, где-то кричат о пожаре, все суетятся и бегают вокруг, но толка от этого мало. Дом уничтожен, все улики стерты пожаром и взрывом.
Эрика окончательно приходит в себя в травмпункте. Там её ожоги обрабатывают, осмотр показывает, что всё не так уж и плохо, как бы не выглядело, а потом её и Амелию отпускают домой. У дверей их уже ждёт экипаж со знакомым возницей, который молча довозит их до дома.
Спать не хочется, да и тело болит после таких приключений, поэтому Эрика наливает себе и Кукле вина, и они вместе накрывают полуночный завтрак.
— Я сожалею, Кайнди, — проговаривает Бжижек.
— Не надо, — откликается та. — Мы сами выбрали эту дорогу, и вот они…ямы…
— Да, как в Книге Добродетелей…
— Каким бы чужим ни было это учение, мне кажется, что в нём намного больше смысла, чем в книгах о Боге, которые в ходу тут. По крайней мере тебе честно говорят, что отвечать за свои дела ты будешь не когда-то потом, а прямо в этой жизни. Это заставляет задуматься, — Эрика смотрит на вино. — Ладно, забудем пока об этом. Мы сделали дело, скоро к нам будут вопросы у властей. Так что всё только начинается. У нас есть ещё несколько целей в городе, так что не будем расслабляться.
— Интересно, как там остальные…
— Сложный вопрос, у них свои задачи в столице, так что мы их ещё не скоро увидим. Времени пока полно, так что сейчас можно отдохнуть. Пока что нам надо поддерживать нашу легенду…
— Мы пойдём на похороны?
— Да, это тоже придётся пережить, так что держись, испытаний будет всё больше.
Похороны были организованы тихо. Родственники Лиговских не хотели устраивать показательное выступление из этой трагедии. Но Эрика и Амелия были приглашены. Они положили цветы на могилу Констанции, попрощались со старшими графьями и ушли. В полиции дела тоже прошли довольно гладко. Их опрашивал купленный деньгами Партии инспектор, который задал общие вопросы, записал общие ответы и отпустил их по-протокольному. В целом, все были довольны. Разве что кроме самой Эрики и её спутницы.
— Как быстро учишься не жалеть на этой работе, — заметила Бжижек в один из полдников. — Мы ведь не плакали на похоронах…
— Да, есть в этом доля правды, — откликнулась Эрика. У них было свободное время, чтобы поговорить о душевных тревогах. Вместе девушкам было спокойнее и проще.
А в это время Вебер и Майк заигрывали деньгами Отца-Основателя на чувствах униженных и оскорблённых. В этот вечер у них был визит к Штыку, ветерану войны, который собрал вокруг себя банду таких же фронтовиков, от которых государство отвернулось. Их судьба была незавидна, но они ещё могли пригодиться, пусть и не королю, а Синоду. Веб всё это время наводил мосты между различными нелегальными сообществами, кланами и синдикатами Столицы, которых хватало, чтобы поднять в городе бунт и даже захватить власть на короткое время. Эти люди были изгоями в своём отечестве, в них кипела ненависть, а их моральные принципы были недалеки от того, чтобы поднять руку даже на святое.
— Стволы, перья сдаём, парни, — пробурчал внушительного вида воротила, стоящий в импровизированной прихожей с чёрного входа кабака. Веб посмотрел с недоверием, но нож сдал, Палаш слегка колебался, но на повторное требование нарываться не стал. Хотя без ножа Майк чувствовал себя, как без рук.
Когда “перья”, как их назвал громила, были сданы, был ещё и личный досмотр. Не слишком дружелюбный, но без лишних движений. Получив окончательный ответ, что парни чисты, здоровяк открыл перед ними дверь, а один из досматривающих, тощий с виду шнырь, повёл двоих к хозяину.
— Значит так, базарить не по делу нельзя, на все вопросы отвечать коротко и ясно, самим рот лишний раз не открывать, ничего не трогать. Думаю, лишних дыр никому из вас не надо. Проходим по одному и становимся у стены спокойно. Внятно?
— Да, не кипишуй, — ответил за двоих Веб.
Провожатый цыкнул зубом, но комментировать не стал. Он открыл перед ними дверь и грубым толчком в спину пригласил войти.
— Джонни, кого, чёрт возьми, ты привёл? Что за фраера?
— Это те парни, за которых говорил Голова, Босс.
— А что это с лицом? Чё этот белый такой?
— Ну… — парень замялся, не зная, что ответить. Он как-то не ожидал, что будут придирки к внешнему виду гостей.
— Альбинос, — коротко бросил Веб, не отходя от стены.
— Это заразно? — довольно серьёзно проговорил человек за столом, на котором был накрыт нехитрый ужин из шпрот, сала, чёрного хлеба и горчицы.
— Нет.
— Стой там, белобрысый, и никуда не дёргайся.
— Эм, Босс, это нормальные парни, так говорил Голова, — напомнил провожатый.
— Я в курсе, что он МНЕ говорил. А теперь закрой пасть и вали отсюда.
Шнырь скривился, но ничего не возразил. Между тем тот, кого назвали Боссом, пристально разглядывал гостей. Веб решил, что может посвятить временное молчание на ответное разглядывание.