К моему большому огорчению скончался Гай Антоний Север, мой союзник, в последние годы отбросивший малейшие колебания и всегда выступавший на моей стороне. Сейчас его поддержка была не так важна, но я огорчился чисто по-человечески, ведь по большому счёту сенатор, начиная с моих первых робких шагов в политике, был для меня первым и главным союзником и решателем всех вопросов. Пусть иногда хитрил, соблюдая свои интересы, но в конце концов всегда помогал. Я приказал отдать покойному все положенные почести, и вечером помянул его по обычаям своего времени, вдвоём с Мариной.
Марк принял своё новое назначение, как и положено солдату – без споров и возражений. Старый Сервий Траян присматривался к нему несколько недель, но вскоре разглядел в нём будущего полководца, и стал методично учить всем премудростям.
Как я уже говорил, моё воцарение на объединённом престоле прошло спокойно и уверенно. Никаких попыток мятежа или бунта не было даже намёком. Конечно, сразу навалилась куча вопросов и проблем, но это были рабочие вопросы, обычные для любой структуры в период расширения и становления.
Самое главное, я мог уже очень многое скидывать на своих помощников, осуществляя только общий контроль. Самый главный вопрос, который я решил самолично, с прицелом на далёкое будущее, был церковный. Я отлично понимал, что при всём моём отрицании религии, она нужна и народу, и правителям. Христианство утвердилось прочно и крепко, но уже стали намечаться противоречия между Западной и Восточной Церквями.
Как ни слабо я знал историю, мне отлично было известно, во что выросла вражда между ними, и как затормозило ход истории это разделение. Чтобы предотвратить подобное, я собрал в Риме нечто вроде собора, куда пригласил высоких чинов обеих Церквей, а также светских философов и мудрецов.
В течение месяца каждый день продолжались многочасовые прения и дебаты, многословные доклады, сыпались доказательства и контрдоказательства. В конце концов, я уяснил, что имеются два направления противоречий – богословское и, так сказать, житейское. В богословие я даже не пытался вникнуть, сосредоточившись на одном из основных вопросов: римские христиане полагали главой Церкви понтифика, римского Папу, первосвященника, а византийские утверждали, что главой Церкви не может быть один человек, только Сам Христос, а епископы решают вопросы коллегиально.
Когда стало понятно, что меня оба лагеря пытаются перетянуть на свою сторону, я вынес окончательное решение: Церковь едина для обеих частей Империи. В каждой части имеется свой правитель, но он не является наместником Бога и не обладает непогрешимостью. Все богословские вопросы решаются путём дискуссий, если не получается прийти к единому решению, это противоречие остаётся внутренним делом, и не мешает управлению. Священная Римская Империя – обе её части, а также присоединённые земли, является светским государством. Христианская Церковь признаётся единственной разрешённой религиозной организацией, которая помогает властям и воинству, но не претендует на собственную власть.
В конце своей речи я обвёл тяжёлым взглядом высокое собрание, и мрачно закончил.
– Мне нужна сильная, могучая, процветающая Римская Империя. Пока Церковь помогает в этом, и не пытается путать мирское с небесным, мы всячески поддерживаем её. Если она пойдёт против нас, вы знаете, что я не люблю шутить. Ответ будет максимально жёстким и быстрым. В конце концов, мир и взаимопонимание скорее ваши инструменты и цели, поэтому, надеюсь, вы меня поняли.
ГЛАВА XXI. ВСТРЕЧИ И ПРОЩАНИЯ
Прошло ещё пятнадцать лет. Это были спокойные, хорошие годы. Объединённая империя под моим руководством процветала и крепла, продолжала расширяться за счёт новых земель. Причём в основном это были не военные завоевания, а добровольные присоединения – те, кто шёл под наше управление, получали мощнейшую защиту от соседей-завоевателей, так как против Римской армии воевать никто даже не думал.
Наши мамортисы наводили ужас на пехоту и конницу, а боевые аэростаты успешно выводили из строя вражескую «артиллерию» – баллисты, онагры и скорпионы. Римская пехота, дисциплинированная и хорошо обученная, громила врага, а стременная конница разносила остатки вражеского войска в прах.
Вскоре после разгрома персов и объединения Империи, был построен первый управляемый аэростат. Он был большим, мощным, тяжёлым. Долго накачивался горячим воздухом, взлетал тяжело и небыстро. Но потом, набрав высоту и запустив винт от парового двигателя, становился абсолютным оружием. Не спеша облетал вражеские позиции, игнорируя попытки достать его из самых мощных луков, сбрасывал горящие сосуды с греческим огнём, поражал пехоту и конницу стрелами, выпускаемыми лучниками. Сделав своё дело, также неторопливо возвращался назад, а на поле выезжали мамортисы, за ними следом – непобедимая римская пехота.