Они что-то обсудили между собой, после чего китаец полез в сумку, вытащил слегка помятый свёрток бумаги, положил на стол. Я подошёл и аккуратно пощупал материал. Да, конечно, до качества той бумаги, которую знаю я, ещё далеко, но это, безусловно, была она. Что, тем не менее, никак не отвечало на мой вопрос. Я вытащил нож и положил на стол рядом с бумагой.
– Переводи, – бросил я Квинтию, – скажи, этот нож убедил тебя в том, что я – мастер оружейник? Или он сказал тебе лишь о том, что я вооружён? Как наличие у тебя этого свёртка, убедит меня в том, что ты способен изготовить такой же?
В этот раз Квинтий переводил долго, подбирая слова и, вероятно, перестраивая предложения. Зараза, весь колорит испортит ведь!
Китаец переводил взгляд с Квинтия на меня, затем обратно, словно что-то взвешивая в своей голове, а когда купец закончил говорить, обратился напрямую ко мне. Я ни слова не понял из сказанного, но мне было ясно, что говорит он сейчас искренне. Квинтий, тем временем, несколько раз успел смениться в лице. Сказанное определённо являлось новостью для него.
– Его зовут Гао Чжимин, – начал купец, когда юный китаец замолчал, – он из семьи бедного чиновника, трудившегося при дворе императора. Несмотря на кажущуюся близость к священной особе, его отец являлся лишь скромным работником канцелярии. Однако именно это помогло Чжимину однажды стать помощником одного из мастеров, трудящихся над изготовлением бумаги. Как я понимаю, его обязанности были просты и к самому процессу совершенно не имели отношения, однако Гао Чжимин оказался толковым и сообразительным малым, который быстро начал ухватывать суть.
Это заприметили старые мастера, и постепенно список поручений от них расширялся, позволяя юноше узнавать всё новые детали. Таким образом, со временем, ему удалось стать подмастерьем, где он и познакомился полностью со всем технологическим процессом. Всё было бы хорошо, если бы не два недостатка господина Гао. Во-первых, он везде влезал со своим мнением, чем настроил против себя некоторых особо мнительных мастеров. А во-вторых, его угораздило влюбиться в девушку по имени Ляо Мэйлинь, род которой по значимости уступает лишь императорскому. И самое страшное то, что она также ответила взаимностью.
– Конечно, им ничего не светило, – продолжил купец, – однако молодость и глупость сыграли свою роль. Они вдвоём сбежали под покровом ночи, пробрались в порт, где и встретили меня. Господин, осмелюсь сказать своё мнение, но мы совершим огромную ошибку, если укроем их у себя. Клянусь, я не знал этой истории, когда согласился им помочь, но если в столице пронюхают о том, что вы укрываете у себя этих беглецов, то самое лёгкое что нам грозит, это выдача последних и полный запрет на любую торговлю в их стране. Мы не можем так рисковать.
– Квинтий, за сохранность данной информации ты лично отвечаешь головой. И мне плевать какими средствами ты это обеспечишь. С этого момента ты прекращаешь экспедиции и переходишь под личное руководство моей жены. Считай себя её первым помощником.
– Вот, значит, какова благодарность, – пробурчал купец.
– Квинтий, друг мой, – я устало вздохнул, – ты понимаешь, что сейчас на кону? Если ты вновь заявишься в Китай, там непременно тебя, как и прочих торговцев, станут допрашивать. И даже если тебя там никто не видел, не факт, что ты не выдашь себя случайно. А я больше скажу, думаю, что кто-то уже проболтался о том, что ты принял на борт китайца. Так что позволь мне самому уладить эти вопросы. И если ты считаешь место по правую руку от моей супруги, контролирующей всю торговлю Средиземноморья, недостойным наказанием, то это звучит уже как личное оскорбление.
Квинтий стушевался, он понял, что погорячился и сейчас явно сожалел о сказанном.
– Да и обо мне ты тоже невысокого мнения, как я погляжу, если считаешь меня тем, кто станет обижать человека, который мало того, что оказал мне услугу, но и знает достаточно, чтобы создать мне определённые сложности. Так что к нашей обоюдной выгоде мы подыщем тебе лучшее назначение. Да, с Китаем тебе придётся попрощаться, по крайней мере пока, тут ничего не поделаешь. Однако я прослежу за тем, чтобы ты не пожалел о своём решении помочь мне.
– Простите, господин, – Квинтию явно было не по себе.
– Мне кажется, мы совсем забросили нашего беднягу Чжимина, – я решил переменить тему, – вон он как испуганно следит за нашим диалогом. Слушай внимательно и постарайся очень точно перевести всё, что я скажу, нашим китайским друзьям. Первое: я должен убедиться, что господин Гао действительно может делать бумагу, без этого я не пошевелю и пальцем, чтобы везти его к императору. Второе: он должен организовать производство бумаги и изготовить первые образцы, тогда можно будет говорить о визите к императору. Третье: никто не должен знать, что у меня находится китайский специалист такого уровня – поэтому он и его невеста будут пока жить у меня в доме, в особом крыле, где их никто не увидит. Им будет обеспечен полный комфорт и все мыслимые удобства. Переводи!