Черт, она не могла дышать, но она плакала, а человек не мог плакать, если не было воздуха и… Еще одна волна мучения заставила ее вырваться и свернуться на полу.
— Давай, Бренна. Тебе нужно остыть. — Его тон был спокойным и умиротворяющим.
Это ее разозлило.
Когда человеческие пальцы погладили ее сверхчувствительную кожу, она ударила его, отталкивая от себя. Медный запах крови, окрашенный мускусом Деклана, достиг ее носа.
В тот же момент она вспомнила про свои новые когти.
С трудом открыв веки и кусая губу, она заскулила, когда заметила причиненную ему травму. Четыре глубоких борозды пересекали его предплечье, кровь просачивалась из ран.
— Деклан.
Она протолкнула это слово сквозь губы, а затем прокляла себя за попытку заговорить. Еще одна волна боли.
— Я знаю, детка, я знаю. — Он присел на корточки, протянул руки, но не коснулся ее. — Нам нужно, чтобы ты успокоилась. Чем больше ты борешься, тем больше времени это займет. Я так горжусь, что ты держалась, но теперь пора отпустить.
Отпустить? Она не держала ничего, кроме здравого смысла с момента ее пробуждения. Все остальное в ее жизни плыло по течению. Нечего было отпускать.
Ее волчица зарычала и толкнула Бренну, царапая ее кожу, и когда она посмотрела на свое тело, то поняла, что эта мысль не была метафорой. Нет, зверь действительно царапал ее плоть изнутри. Когтистые лапы прижимались к поверхности, растягивая ее кожу и угрожая разорвать ее.
— Черт возьми… — Вместо слов она издала низкое рычание, во рту появились волчьи клыки, вытесняя человеческие зубы.
— Знаю, знаю. Она сильно толкается. Нужно охладить вас, это ее успокоит. Позволь помочь тебе, Бренна. — Его тон стал просящим.
Это разозлило ее.
— Пошел ты.
Еще больше ворчания, но выражение его лица сказало ей, что он понял.
— Черт возьми, женщина, — прорычал он, и это заставило ее животное толкнуться еще сильнее.
Ублюдок.
По ней прошла новая волна жгучей боли, ноги затряслись в конвульсиях. Она дрожала, мускулы не подчинялись командам мозга. Она выпрямила ноги, снова выгибаясь, и ее сотрясли новые спазмы.
— Черт.
Деклан поднял девушку на руки, игнорируя ее крики. Он нес ее через дом, ее тело горело от соприкосновения с его кожей.
Однако он не замедлился. Наоборот, увеличил скорость, спустился по коридору и прошел прямо в ее ванную. Было очевидно, что он успел исследовать ее дом. И она непременно разозлится на него за это, как только перестанет мечтать о смерти.
Она узнала звук отодвигаемой в сторону занавески, а затем до нее донесся металлический грохот. Если он оторвал штангу для штор…
Еще один толчок, еще больше боли, а затем колющий поток воды соприкоснулся с ее кожей. Окинув собственное тело прищуренным взглядом, она увидела капельки крови, прежде чем они были смыты ледяной водой.
У нее кровотечение, это существо разрывало ее изнутри. Внезапно сильнейшая боль обрушилась на нее, хотя не было даже намека на то, что должно было произойти, и теперь она в большей степени была оборотнем, чем человеком.
— Пожалуйста… — слезы появились у нее на глазах, мука росла с каждым ударом сердца. — Останови это.
— Я знаю, детка, я знаю. — Он вновь окатил ее холодной водой.
— Нет. — Она извивалась. По крайней мере, думала, что извивалась. Честно говоря, это больше походило на очередной спазм.
— Да. — Его хватка усилилась, одна рука обернулась вокруг ее спины, а другая легла на щёку. Вернее, на то, что от нее осталось. Она не была уверена, что он сейчас поглаживал — кожу или мех, но знала, что все, что еще осталось, сжималось и росло, а части ее тела изменялись.
Кости. Ее кости ломались.
Она заставила себя открыть глаза и сосредоточиться на обеспокоенном мужчине, который держал ее.
— Пожалуйста.
***
Деклан знал, о чем она просила, знал, что в разгар лихорадки появление волка было самым болезненным опытом в жизни оборотня. Он наблюдал этот процесс не один раз, дюжину — и каждый раз это пугало его.
Он, Альфа Лебединой Горы, боится естественного изменения обращенного оборотня.
Тем не менее, прошлый страх не шел ни в какое сравнение с теми чувствами, которые он испытывал в данный момент.
Почему?
Потому что только пятнадцать процентов обращенных волков пережили лихорадку. Он придержал эту информацию потому, что не хотел ее пугать. Он не мог себе представить, что найдет свою пару только для того, чтобы потерять ее. Именно это было истинной причиной, по которой он не хотел строить отношения с Бренной. Никаких других, только этот страшный момент.
Ее тело дрожало, напрягалось. Волчица внутри нее изо всех сил пыталась освободиться, прорваться сквозь человеческую оболочку Бренны и утвердить контроль над своей двуногой половиной. Эта битва продлится несколько минут, а может быть часов. Время полностью зависело от силы ее половин.
Бренна-человек была нахальной, иногда стервозной и очень сильной. Он представил себе, что ее волчица будет такой же.
— Ты прикончишь себя до того, как у тебя все получится, если не прекратишь, волчонок, — пробормотал он ей на ухо, зная, что животное прислушивается к нему своей человеческой половиной.
Дрожь прокатилась по ее телу, а затем она обмякла, упала на него, и он переместился, чтобы поймать ее.
— Хорошая девочка. — Его слова были искажены его собственным волком, но они, казалось, помогли ей расслабиться. Если это то, что нужно, чтобы утихомирить животное, тогда он будет говорить, пока не сорвет голос. Он сделает все возможное, чтобы убедиться, что она пережила это испытание.
Дождавшись, пока пройдет очередная волна, он подхватил Бренну на руки и вышел из душа, проигнорировав необходимость выключить воду. Он вернется, как только его пара окажется в постели. Некоторые вещи — например, жизнь Бренны — были важнее экономии воды.
Полностью промокший, он осторожно пробирался через ванную комнату в хозяйскую спальню. Он не обратил внимания на ее разбросанную одежду и обувь, направляясь к кровати и кладя ее поверх мягкого одеяла. Вода впиталась в одеяло, но он не стал тратить время на то, чтобы высушить ее. Не тогда, когда не был уверен, когда ударит следующая волна боли.
Деклан умчался в ванную, снял одежду, оставил ее в куче на полу, и перекрыл воду. Через мгновение он вернулся к ней и стал наблюдать, как его пара переживает самое болезненное время в своей жизни. Он задавал вопросы другим изменившимся волкам, пытаясь узнать что-то, что могло бы в свое время спасти других.
Единственное, что он обнаружил, это что событие было более болезненным, чем самые серьезные раны и более мучительным, чем роды.
Бренна застонала, ее снова сотрясала дрожь, и он знал, что новые крики были неизбежны. Он осторожно скользнул ладонью под ее пальцы, не сжимая, а просто касаясь ее чувствительной кожи.
С каждым ее криком он проклинал того, кто сделал это, мужчину, который сделал выбор за нее и заставил ее вытерпеть все это.
Как и прежде, ее крики переходили в хныканье, а затем в рычание волчицы. Теперь животное было ближе к поверхности, происходила игра приближения и отступления, ослабляющая ее человеческую половину, пока она больше не смогла бы сдерживать зверя. С каждым новым толчком, волчица побеждала, теперь она издавала только звериные звуки.
Ее кожа разорвалась в некоторых местах, появлялся мех. Осталось немного. Еще одна или две волны, и он сможет сказать, есть ли у него дышащая яростная пара или еще один волк, которого придется похоронить на своей земле.
— Пожалуйста, волчонок, выживи, — пробормотал он, поглаживая ее волосы, пропитанные потом. Зверь потянулся к его прикосновению, получеловеческое лицо прижалось к его ладони. — Я знаю, что ты волнуешься, но, если ты слишком сильно надавишь, ты ее убьешь.