— И какое же мое место интереснее других? — ухмыльнулся я, пытаясь скрыть растущую неуверенность.
— Заодно и разберемся. Ладно, разомнись пока.
— Разминка — это хорошо, но ты не хочешь рассказать, куда мы попали? Сперва — болото, теперь — Шаолинь, что, чет побери, происходит?
— Мы называем такие места «осколками». Да не стой ты столбом, пойди и поколоти вон того болвана, а пока он выбивает из тебя дурь, я поиграю в энциклопедию.
Соня подвела меня к двухметровой пластиковой фигуре, похожей на человека, но с шестью руками и с лицом нарисованной чем-то красным на яйцевидной голове.
— Признайся, ты его помадой раскрасила? — пошутил я.
— Ну да, — неожиданно смутилась Соня. — Давай, стукни голема по лбу! Не бойся, он небыстрый.
Схлопотав затрещину, яйцеголовый задвигался. У голема была неплохая боксерская техника, и он мастерски использовал шесть кулаков, я к такой экзотике не привык, а лупил монстр мощно, так что пришлось вертеться, мысленно ругаясь на своего предшественника, который мог бы нарастить побольше мускулов.
Но хотя мышечная память у парня отсутствовала как класс, я в прошлой жизни был неплохим бойцом, а некоторые противники сочли очень даже хорошим. Так что голему не повезло. Я не сразу, но втянулся в поединок и даже мог, не отвлекаясь от спарринга, продолжить расспросы.
— Ты что-то говорила про осколки.
— Ты уже убедился, что, как говорят фантасты, вселенная у нас «мультиверс». По-простому — есть параллельные миры, ну или перпендикулярные, геометрия тут явно не причем. Мы с тобой были в одном мире, а теперь здесь. Пока все понятно?
Я, уворачиваясь сразу от двух хуков справа, промычал нечто утвердительное.
— Роскошно! Смотри, я ни разу не теоретик, моя тема — из дробовика дурную башку разнести. Но среди охотников попадаются не только воины. Я была знакома, например, с оракулом.
— Оракулом? — переспросил я. — Это что за зверь?
— Ну не зверь, а милейшая старушка! Но умная. Собрала вокруг себя мыслителей, из тех, кто в курсе. Это ее и сгубило.
Соня вдруг погрустнела.
— Что с ней случилось? — спросил я, и тут же пожалел, что отвлекся.
Голем одновременно двинул меня в челюсть и грудь, отбросив на добрую пару метров.
Соня протянула мне руку, помогая встать, но я поднялся без ее помощи. Разве ж я не герой?
— Далеко не все в этом мире знают про инвейдеев. А те, избранные, что в курсе, относятся к нам очень по-разному. Охотников, вроде нас с тобой, боятся. Ты — человек бывалый, скажи сам, что это означает?
Если меня спрашивают, я отвечаю.
— Сперва нас будут очень осторожно использовать, но при первой же возможности попытаются ликвидировать.
— В точку! Поэтому мы всегда в тени, служба, должность в корпорации или просто семья и парник с огурцами — не наш путь.
Я тем временем занялся преодолением полосы препятствий. Именно она заставила меня вспомнить о Шаолине, хотя сомневаюсь, что в каком-то монастыре реально могут быть такие фокусы с огнем и внезапными лезвиями из-под земли.
Стоило быть внимательным и поберечь дыхание, особенно в теле дрища, который был абсолютно не в состоянии носиться по этим ловушкам.
Но я все же спросил:
— А что насчет оракула?
— Если мы самая большая угроза в этом мире (даю подсказку — нет, но кто меня слушает), то оракулы — огромная ценность, за ними охотятся все, кому не лень. А Евгения Степановна была птичкой вольной, в клетке не пела, даже золотой.
Соня помолчала, окунувшись в грустные воспоминания.
— Это к нам всем относится. Иногда охотники уходят служить в корпорации за очень большие деньги. Знаешь, что с ним случается?
— И что же? — я с трудом увернулся от каменной кувалды, решившей снести мне башку.
Дрищ к этому моменту полностью выдохся, но я продолжал бег на чистом энтузиазме. Меня в свое время тренировали те еще садисты, правда, это происходило давно и не со мной, точнее — не с тем худосочным ботаном, каким я стал.
— Охотники превращаются в хищников, а это законная добыча для охотников. Я думаю, тут весь фокус в деньгах. На самом деле мне это бабушка Женечка разъяснила. Настоящему инвейдею на деньги плевать, нам нужен ликвор, бабло — детские игры простых людей.
— У инвейдея нет цели, только путь! — заметил я, потирая ошпаренный зад.