Не удивляйтесь, что я так хорошо управляюсь с холодным оружием. Я умел это делать в прошлой жизни. Не любил, но умел. С пистолетом я тоже неплохо управлялся. И я чувствую, что эйфория, которую я испытываю при каждом убийстве мерзавца, изменит мое отношение к шестой заповеди. Не сказал бы, что меня это радует, но люди, которые сваливают убитых в кучи, заслужили особый сервис.
Я откинул простыню с каталки. Там оказалось тело молодой девушки, вскрытое и выпотрошенное. Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. К черту шестую заповедь. Я стану Ангелом Карающим с огненным мечом.
Прежде чем ринуться добивать уродов, я кинул беглый взгляд на комнату, в которую заскочил. Оказалось, я попал в гостиную, заставленную игровыми автоматами и биллиардными столами. Посреди одной из стен уютно горел камин. Я подошел ближе и обнаружил кучу пепла, в которой виднелись остатки паспортов, оплавленных ламинированных водительских прав и прочих важных бумаг. Надежда, что я найду документы несчастного парня, чье место я занял, испарилась вместе с ними.
На столах не слишком аккуратно были разбросаны вещи. На паре столов — одежда, еще на одном — ценности: бумажники и просто банкноты, часы, телефоны, украшения, даже несколько золотых зубов. Я действительно попал в гребаный концлагерь. А я еще не видел, куда везли распотрошенные тела, в бассейне таких не было, к счастью для меня. Вполне возможно, я найду большую печь в какой-нибудь котельной.
Я вернусь сюда позже. А сейчас — направо по коридору. Это близко.
Я нашел остальных там, где и предполагал: за дверью с табличкой «Процедурная». Где же еще? Музыка доносилась из куба, высотой в треть метра. Расчленителей было двое, в таких же белых халатах, что и у меня, они сосредоточено резали чье-то тело. Рядом стояли контейнеры из непрозрачного стекла. Правый вивисектор открыл один из них, из-под крышки пошел холодный дымок. Расчленитель осторожно положил туда нечто мясное и кровавое.
Ну что ж, больше крови богу крови! Белую стерильность процедурной исказили красные струи, брызнувшие из обоих тел.
Остались трое во дворе. Я не добегу до них с ножиком в руке, мне нужно огнестрельное оружие. Оружейную комнату я пока не нашел, и вряд ли у меня есть время, чтобы дотошно обыскать пансионат. Уж точно не с тройкой опаснейших мордоворотов за спиной.
В процедурной я пушек не нашел, у водителя каталки тоже. Ну что ж, я видел пистолет у номера два. Я вернулся в раздевалку и обыскал бандюгана. Пистолет оказался мне не знаком, но устройство привычное, на вид что-то вроде тэтэшки. Я проверил обойму, в ней оказалось семь патронов. На троих хватит.
Я выбежал с парадного входа, наваха в левой руке, пушка в правой. Я торопился, и мне снова показалось, что мир вокруг замедлился. В подошвы что-то больно врезалось, надо было все-таки подобрать обувь, но что уж теперь. Зато босиком я мчался очень тихо. Оставалось метров сто, когда они начали медленно оборачиваться, но я уже начал стрелять, всаживая по пуле в их толстые животы. Последний дернулся, успел увернуться, гад. Реакция у него была что надо, он успел выхватить ствол, но я был уже рядом, резанул ножом по пальцам, а потом уже выстрелил в грудь.
Все, «Заря» моя!
Первым делом я вернулся в бассейн. Только теперь я понял, насколько там было холодно, не зря они побросали туда еще нужные им тела будто в погреб, за неимением холодильника. Я начал растаскивать мертвых, надеясь, что кто-то в этой адской куче-мала выжил. Тщетно. Они уже одеревенели. С мной происходило что-то, давно забытое. Я почувствовал, как по щекам текут слезы. Я вышел в раздевалку, пнув трупы бандюганов. Я не могу уехать в таком виде. Хотя инстинкт требовал удирать из этого страшного места со всех ног, я должен был подобрать одежду и умыться. Я был весь в крови, и, хотя Голод с большой буквы успокоился, я элементарно хотел есть и пить. Спасибо эйфории, я не падал с ног от усталости, но в животе бурчало.
Ладно, оглядев раздевалку, я нашел проход в душ, скрытый рядами шкафчиков. Я как смог быстро смыл с себя кровь, грязь и слезы.
Тут же нашлось зеркало, и я наконец смог рассмотреть свое новое лицо. Ну что ж, не красавец, не урод, для жизни сойдет. Но как я, то есть он, умер? Серьезных ран я не нашел, но, ощупав затылок, обнаружил там здоровенную шишку. Синюшные следы на шее дополнили картину — его-меня оглушили, подкравшись сзади, а затем задушили, а потом еще долго пинали ногами. Или сперва избили, а потом задушили, теперь уже неважно.
Из душа я прошел в биллиардную, на барной стойке у стены напротив камина нашлось несколько банок колы, называвшейся как-то по-своему, но на вкус похожей на обычное пепси. Тут же я разыскал шоколадный батончик. Теперь я смог заставить себя копаться в одежде, происхождение которой было очевидно.