В контору ворвалась Соня.
— Скучно ваши переговоры проходят. Даже пострелять не дали!
— Постреляем еще, теперь у нас есть законное право воевать с Вержицким. Правда ведь, Аристарх Вениаминович?
— Истинная правда! — вместо адвоката откликнулся Свидетель. — Если есть из чего, конечно.
— Пошарим в закромах, — улыбнулся я.
Выпросив у Добродецкого кабинет на часок, мы разобрали список военных объектов Вержицкого. План был устроить ночь длинных ножей бароновской гвардии. И наметив маршрут, мы уже отъехали от адвокатской конторы, как запищал, затрясся смартфон, Алексею Петрову звонил смотрящий Треплов. «Наверное, хочет отчитаться о компенсации бедной старушке», — подумал я, принимая звонок, но услышал незнакомый голос в трубке, низкий, густой и растерянный.
— Петров, это Бурый говорит.
— Бурый? — переспросил я, ничего не понимая.
— Виделись мы, когда ты в кабаке с Семенычем тер. И раньше, когда ты ему жизнь спас. Помощник я его.
— Помощник Треплова? — догадался я, наскоро перебрав в уме всех знакомых Семенычей в этом мире.
— Беда, Петров, спасай!
— Что случилось?
— Засада случилась. Давай, Петров, в тот же кабак приезжай, только пулей. Я все подробно расскажу. И не боись, в накладе не останешься, Цитрамон добро помнит. И я тоже.
В кабак мы, конечно, приехали. Соня так же заняла позицию снаружи, мало ли что. Только мы успели перерыть добычу, доставшуюся еще от Игната, продажного торговца электроникой. Так что теперь у каждого из нас в ухе спрятался крохотный наушник, и мы могли общаться и слышать все, что происходит с другим.
— Ну рассказывай, что стряслось.
Теперь я узнал его — сердитая гора, ждавшая за соседним столиком, пока мы с Трепловым выясняли отношения.
— Цитрамон на стрелку поехал, предъяв к Гвоздю скопилось, на фуре не увезешь. Бойцов с собой взял. Да только там не люди ждали.
— А кто же?
— Твари типа тебя.
— А ты знаешь, кто я?
— Все уже знают, что в городе новый охотник порядки свои наводит. Многие про вас знают, не удивляйся, Петров.
Бурый захохотал было, но смех превратился в кашель. Я перегнулся через стол и откинул полу его пиджака.
— Твою мать, тебе в больницу надо.
— Обо мне не парься. Мне и хуже прилетало. Спасай Цитрамона, они всех положили, а его забрали.
— Кто забрал?
— Говорю же, твари! Типа той, что ты на стрелке на заводе замочил. Людям с ней не справиться. А ты тоже тварь, но все же еще и человек. Слышал я про вас, охотников. Вы тварей не любите, хотя и вас людьми не назовешь.
— Где стрелка была?
Бурый открыл карту на смартфоне, показал место.
— Говорил же, что сам Гвоздю уши тех уродов отвезу. Ладно, пойду навещу гражданина.
— Я с тобой!
Бурый попытался подняться, но не слишком успешно.
— Ты — в больницу. А мы, монстры, между собой сами разберемся.
Я вернулся к Соне, и мы вместе подошли к машине.
— Арсенал?
— Обижаешь, — Соня открыла багажник.
— Склад, который всегда с собой!
— Как чувствовала, спокойно день не пройдет! Давай, напяливай! — Соня сунула мне в руки комбинезон из осколочного шаолиня. Мы припарковались в темном переулке, так что я без стеснения переоделся — по официальным мероприятиям я, конечно, бегал в настоящем костюме. На дело же стоило отправиться в чем-то более удобном. Поверх удобного мы надели облики-иллюзии сладкой парочки из «Рыбки по имени Ванда» — Арчи-Клиза и Ванды-Кертис.
Место стрелки представляло собой лысый круглый холм.
— И где тут снайперов прятать? — выругалась Соня.
— Хм, — я заставил ликвор принюхаться, — если нельзя напасть из засады сверху, рухнуть на головы врагам с небес, так сказать…
— Значит, напали из-под земли!
— В точку! Ты у нас эксперт по недавно открытым трещинам, проверь!
Соня погуляла по холму, поводила носом, а потом радостно запрыгала на каком-то неотличимом от прочих, клочке земли.
— Нашла, нашла! Здесь была твоя любимая кроличья нора. Залезем?
— Ну смотри, я чувствую здесь и хищников, и жертв. Мне кажется, что Цитрамон остался в нашем мире. Но я бы все равно заглянул в нору ненадолго. Не оставлять же засаду за спиной!
Соня взяла меня за руку, и мы провалились в очередной осколок.
Глава 17
Новый осколок, в котором мы оказались, явно не имел ничего общего ни со степью, в которую я научился входить как к себе домой, ни с озером сирены Тортиллы и ее русалок. Про салон оружейника Маузера я ничего не знаю, на улицу я там не выходил. Но мой друг ликвор подарил мне новое чувство, я ощущал что-то вроде вибрации каждого из осколков, и, хотя я не исследовал даже свою обжитую степь как следует, я не спутаю ее с другой трещиной.