Я прислонился к кирпичной стене особняка, давая впитанной в процессе побоища энергии устаканиться. Заодно ликвор подлечивал ушедшее в разнос тело. Мне предстоял еще штурм дома. Я не чувствовал новых монстров. Только боевики, и где-то там напуганный Гвоздь. Можно было выдохнуть, засада сорвалась, мы побеждали.
Под невнятную стрельбу из окон ко мне подбежала Соня, прислонилась к стене рядом со мной.
— Я сказал тебе сидеть на вышке! — попенял я напарнице.
— Сам там сиди.
— Ты ранена!
— Ты тоже!
Оглядев себя, я обнаружил, дырки в боку и левой руке. И с добрый десяток обожженных царапин от пуль, прошедших по касательной. В горячке боя я ничего и не заметил. Потом же и вовсе утонул в волне отдачи от перенапряжения. Эта боль и сейчас выворачивала мое тело наизнанку. Запасы ликвора стремительно уменьшались в попытке починить меня. Ну да ладно, убийство пятерых пауков и полусотни статистов-боевиков, щедро наполнило мои энергетические закрома.
— Плевать, пойдем и возьмем штурмом этот маленький домик.
— Вот это речь не мальчика, но мужа. Только муж сейчас пойдет на башню и будет прикрывать тылы одной милой девушке.
— Размечталась!
— Ты первый начал. И я уже пришла в себя. А ты истекаешь кровью.
— Не истекаю, походу ликвор заткнул все лишние дырки тромбами.
— Ага, точно, пойди, растряси их.
— Хватит надо мной трястись, сама говорила, что роль мамаши-хлопотуньи — не твое.
Я посмотрел на клинки в моих руках. На трупах пауков не было ни следа ножен или перевязей, пришлось аккуратно положить шамширы на землю.
— Так… — начала было строго меня отчитывать Соня, но я уже ускорился.
Первым делом, я бросил в коридор одну за другой три гранаты, световую и две осколочных. Спасибо Маузеру за бонус к покупке. А дальше все было просто. Я ставил метки и аккуратно из Тихони зачищал коридор.
Следом шла Соня, проверяя комнаты вдоль коридора. Спрятавшихся там боевиков она добивала из своего красивого Десерт Игла (я так и не понял, что это за модель, оружейник показал нам из крупного калибра только Тарантула, но у Сони был явно не он).
В какой-то момент враги кончились. Даже обидно стало, я только вошел в ритм. Просканировав дом, мы обнаружили три импульса хищника и один жертвы, все рядом друг с другом где-то внизу.
— В подвал?
— В подвал!
— Дежавю?
— Дежавю!
Подземная часть особняка усиленно напоминала аналогичную, принадлежавшую директору «Овечек». Потайная дверца в гараже, справа от лестницы — дыба, слева — крюки и цепи на мокрой стене.
— Погреб для садистов, типовой, сделано по ГОСТу, — присвистнула Соня будто прочитав мои мысли.
Треплов, изрядно избитый, почему-то не был прикован, а попросту сидел на стуле, привязанный веревками. Гвоздь, толстый, лысый, с бегающими сальными глазками, стоял подле Цитрамона как верный телохранитель, положив одну руку ему на плечо, другой же Овсов удерживал пистолет возле виска пленника.
Два огромных, тоже страдающих лишним весом, шкафа преграждали путь к боссу и заложнику. Когда мы спустились в погреб, громилы навели на нас дробовики.
Ну ради бога! С такими сложностями я справлялся в прошлой жизни безо всякого ликвора, и сейчас мне не потребовалось ни меток, ни ускорения, чтобы пристрелить этих медлительных стражей. Две пули из Тихони, две аккуратных отверстия во лбах громил.
— Стоять на месте! — завопил толстяк неожиданно тонким, визгливым голоском. — Пристрелю урода.
Соня дернулась было снять дурака, но я жестом ее остановил.
— Ты жив еще только потому, что я хочу с тобой поговорить. Не дури и проживешь еще немного.
— Пристрелю! Пристрелю!
Ствол в руке авторитета истерично задергался. Пришлось все-таки ускориться, и сломать дебилу запястье. После я даже не кулаком, а обидной затрещиной отправил авторитета в угол.
— Дорогая, развяжи нашего друга!
Вдруг глаза-щелочки Овсова расширились, а пленник на стуле удивленно крякнул.
Соня, положив мне руку на плечо, раздраженно шепнула на ухо:
— Дорогой, мать твою, ты больше не Петров. Твоя маскировка слетела к чертям!
Я представил себе, как сейчас выгляжу, истощенный дрищ Васнецов в изодранном серебристом комбинезоне, весь в крови. Этот образ меня доконал, и я расхохотался.
Кажется, страшный авторитет Гвоздь обделался на грязном полу. Я тебя понимаю, Овсов! С непривычки можно и заикой сделаться. Эта мысль вызвала у меня еще один приступ нервного смеха. Соня моей веселости не разделяла.