Никита Филимонов несколько секунд смотрел на меня злобно, а потом обмяк.
— Договорились.
Он расписался на всех бумагах, я убрал документы в портфель. Их происхождение описал почти правдиво, пока я разбирался с цыганским бароном, Соня позвонила Добродецкому, и тот переслал ей все необходимое. Я же подошел к еще не запертому сейфу и забрал оставшиеся деньги.
— А это подъемные, о которых мы также договорились. Так ведь, господа?
Никита мрачно кивнул.
— Берите, что хотите, и проваливайте уже из моего дома.
— Есть еще одно дело! Ну же, не хмурьтесь, это желание вас не коснется. Мне нужно знать, с кем вы договаривались насчет тех девочек. Детская проституция ужасна, и я должен разъяснить это ее организаторам.
— Сайт «Лунный мотылек». Сейчас покажу.
Ерофеев вызвал нужную страницу на смартфоне, я запомнил адрес.
— Телефон, контакт?
— Некто Кузьма Муромский, телефон на сайте в контактах, по нему и созванивались.
Я кивнул, и мы направились к выходу. Перед дверью Соня задержалась на мгновение, сделав вид, что принюхивается.
— Смердите, господа! Эх, если бы милый дядюшка не ценил так свое слово…
«Алена» шагнула к Филимонову и залепила ему пощечину, от которой тот рухнул на диван. Затем мы ушли.
В машине я отдал настоящей Алене деньги Филимонова.
— Возьми, тебе этого хватит на несколько месяцев. Уезжай в Москву сегодня же. Надеюсь, тебе хватит пары часов на сборы, потому что стоило бы сесть на утренний поезд. Протрезвев, барчуки могут решиться на глупости.
Я сунул ей бумаги.
— Ты свободна, девочка.
— И не липни к аристократам, — добавила Соня, вернувшая свой привычный облик, — сама видела, сколько в них благородства.
— Проблем эти благороднейшие господа тебе не доставят, мы их крепко прижали, но если все-таки начнут пакостить, напиши на эту почту.
Я написал на клочке бумаге адрес.
— Спасибо! Спасибо! Спасибо! — затараторила Алена. — Я так вам обязана, так обязана!
— Просто так не пиши, — глаза Сони хищно сверкнули, — а то знаю я вас, свободных девушек, — она погладила меня по голове, — мое!
Мы подвезли девушку, вернулись на дачу, спустились в степной Шаолинь, пора было выпускать наше семейство из эмиграции.
— Что собираешься делать? — спросила Соня за утренним кофе.
— Надо снять квартирку в Гречине. Нарышкин мы с тобой неплохо вычистили, здесь для охотников скучно.
— Прямо сейчас поедешь?
— Прямо сейчас я спущусь в осколок и потренируюсь. Давно пора. А чуть позже мы с тобой выйдем в свет, так что озаботься красивым платьем! В шопинг, детка, в шопинг!
— А мне можно? — оживилась Ольга.
— Можно, милая, но чуть позже. У меня к тебе большая просьба, сделаешь кое-что для меня?
— Конечно! — сразу загорелась девочка.
— Не могла бы ты разыскать в соцсетях барчука Никиту Филимонова, а также по возможности его дружков Ерофеева и Костецкого?
— Раз плюнуть! — вздернула нос девочка.
— Не сомневаюсь ни секунды! — погладил я Олю по голове. — Задача простая, я хочу знать, где эти молодые люди развлекаются, а конкретнее, не собираются ли они в ресторан сегодня? И в какой.
— Мигом! — Ольга шутливо отдала честь и уткнулась в ноутбук.
— Милый, не выйдешь ли ты на минутку подышать воздухом? — ласково осведомилась Соня.
Мы уселись на скамейке в саду.
— Мне кажется, дорогой, я вычислила твой план. Поправь меня, если ошибаюсь.
Я молча кивнул. Мне не хотелось ни спорить, ни обсуждать что-то, очень уж насыщенной выдалась последняя неделя, она же первая в новой жизни. Сейчас мне было хорошо и покойно на жесткой деревянной скамейке под сиренью рядом с любимой женщиной и с кружкой кофе.
— Ты не стал убивать барчуков, хотя застал их в очень мерзкой ситуации. И не потому, что они не законная добыча для охотника, я чувствовала, как от них смердит. Я понимаю, что ты хотел позаботиться об Алене, добыть для нее свободу, избежать шумихи, которую подняло бы убийство этих мажоров. Я все правильно понимаю?
— Да, — лениво кивнул я.
— Заметь, я даже не ревную к этой кукле. Охотникам свойственно заботиться о спасенных жертвах.