– С ума сойти! Тебе надо быть настоящей бегуньей – отсюда до кампуса не меньше семи миль.
Вот дерьмо.
Наконец-то мы едем. Водитель о чем-то болтает, но я могу думать лишь о том, что я в полной заднице. Похоже, в сумме этим утром я пробежала около девяти миль. У меня нет ни единого шанса прилично выступить на забеге, ни единого шанса прийти к финишу не самой последней. Как, черт побери, я смогу это объяснить?..
– Парень есть? – спрашивает мужчина.
Я бросаю на него настороженный взгляд. Пока он ждет ответа, его глаза нетерпеливо блестят, что мне совершенно не нравится.
– Есть.
– Вряд ли он тебе такой уж парень, если ранним утром ты выпрыгиваешь из его постели ради пробежки, – посмеивается он.
Затем он рассказывает, что у него есть восьмилетний сын, которого он видит всего раз в месяц, и лодка.
– Любишь плавать на лодке?
Я киваю, хотя ни разу в жизни этого не делала.
– Значит, я тебя как-нибудь прокачу. Запиши свой сотовый. – Он протягивает мне какую-то старую квитанцию.
Я на ходу выдумываю номер и возвращаю листок, указывая ему дорогу к женскому общежитию на другой стороне кампуса. Ни за что на свете этот тип не узнает, где я живу.
Как только он скрывается из виду, я тут же бросаюсь через весь кампус к своему дому, наспех переодеваюсь и бегу еще раз через кампус на стадион – и все равно появляюсь с опозданием. Бетси так широко ухмыляется, что меня поражает, как у нее еще не треснуло лицо.
Пока я забираюсь в автобус, Уилл на меня даже не смотрит. Судя по всему, намеренно. Девчонки активно болтают, и из-за эмоционального возбуждения их голоса раздражают еще сильнее, чем обычно. К некоторым из них на соревнование приедут родители. Наверное, это дополнительный повод для волнения – если у вас есть родители, поддержка которых может вас в самом деле порадовать.
Я залпом опорожняю бутылку с водой, хотя мне все равно не удастся компенсировать потерю жидкости за это утро, что бы я ни делала. Сегодня у меня в мышцах та характерная слабость, которая наступает после долгого интенсивного бега. Та слабость, которую ни за что не преодолеть, как ни старайся. На моей памяти я еще ни разу в жизни не убегала во сне так далеко… Это соревнование я завалю так феерично, как никогда прежде.
– А твои родители приедут, Финн? – спрашивает Николь. Я отрицательно качаю головой.
– Они путешествуют. – Такой ответ проще, чем правда, и к тому же менее неловкий.
– Куда они отправились?
– Твоя догадка будет не хуже моей.
И это даже не преувеличение. Насколько я знаю, они путешествовали последние четырнадцать лет с тех пор, как бросили меня на попечение соседей и уехали.
Уилл прислушивается к нашему разговору, по-прежнему сидя с каменным лицом. Пока я за ним наблюдаю, у меня в животе появляется тошнотворное подозрение, что ему уже известно о моем очередном промахе.
– Какая муха его укусила? – шепчет Эрин, когда мы выходим из автобуса.
Я лишь пожимаю плечами. Что бы это ни было, все станет намного хуже после моего провала на забеге. Я встаю в очередь к туалетам, но как только выхожу из кабинки, то сразу чувствую, что мне нужно обратно.
Уилл советует нам стараться идти впереди команды из Дентона – наших главных соперников, – чтобы блокировать их на последней миле. Но ни слова из этого он не адресует мне, как будто я вообще не буду участвовать в соревновании… Что ж, справедливое предположение.
Мы выстраиваемся на линии старта, и меня переполняет слабость. Я понимаю, что должна взять себя в руки. Должна по меньшей мере не отстать от своей команды. Мне снова нужно в туалет, но уже слишком поздно. Звучит пистолетный выстрел, и с самых первых шагов я уже знаю, как все пройдет. Иногда вы сначала чувствуете слабость, но это оказывается преходящим, таким обманчивым ощущением из-за волнения, или же небольшой вялостью, под которой на самом деле скрывается глубокий резерв сил.
Сегодня не тот случай.
Первую милю я держусь рядом с Эрин, ловя на себе ее любопытные взгляды. Я никогда раньше не оставалась так далеко позади, и она, вероятно, думает, что это стратегическая хитрость.
Но это не хитрость. Я бегу рядом с ней, потому что это все, на что я способна.
На второй миле мне становится действительно трудно. Я тяжело дышу, на спине обильно выступает пот, ползая по моей коже словно что-то живое. У меня скручивает желудок, и я подозреваю, что вся вода, которую я выпила по дороге сюда, может вот-вот отправиться в обратный путь.
На третьей миле я все еще бегу с Эрин, но уже еле держусь. Она – все, что поддерживает меня на плаву. В глазах по краям поля зрения начинает темнеть, как будто мы бежим в темноте, а на Эрин направлен прожектор.