– Если бы хотел, он бы тоже мог меня найти.
– Так зачем тебе деньги?
– Вероятно, у него была нелегкая жизнь, – тихо отвечает она. – Я просто хочу убедиться, что у него есть все, что ему нужно.
У меня в груди возникает отчетливая боль, пока я слушаю ее объяснения.
– Ты правда веришь, что он все еще жив?
Она отводит взгляд, и ее голос становится жестким и сосредоточенным:
– Мой брат просто безумно умен. А еще хитер. И он был быстрым, он мог обогнать кого угодно. Поэтому я уверена, что он сумел сбежать.
Тут она вскакивает и говорит, что идет спать, прежде чем я успеваю спросить, от чего он убегал. И после того, как она уходит, я продолжаю задаваться вопросом, не преследует ли ее то же самое во снах.
Я выключаю свет, но заснуть мне никак не удается. Убежденность Оливии, что с ее братом все в порядке, не идет у меня из головы. Она цепляется за эту мысль так отчаянно, пожалуй, даже по-детски. Я бы сказал, причина, по которой она не искала своего брата, не имеет ничего общего с тем фактом, что он до сих пор не пытался ее найти…
В конце концов я бросаю свои попытки уснуть и включаю свет, чтобы почитать. Несколько минут спустя в дверях показывается моя мать.
– Почему ты еще не спишь? – спрашивает она.
– Беспокоюсь.
– Оливия – милая девочка, – вздыхает мама. – И она единственная, кто этого не осознает.
Мама права. Похоже, Оливия видит в себе лишь самое худшее и считает, что не заслуживает ни от кого никакой помощи. Тем не менее в ней есть что-то такое, из-за чего мне хочется отдать ей все, что у меня есть.
– Я бы так хотел ей помочь.
Я бы хотел исправить все то зло, что ей когда-либо причинили. Вытащить ее из того ужасного района, положить конец ее кошмарам, защитить от всего плохого, что может подстерегать ее.
– Ты делаешь все, что в твоих силах, – отвечает мама. – Но сейчас тебе действительно нужно немного поспать.
– Не могу. Я так боюсь не услышать отсюда, если она убежит.
Мама колеблется, но затем заходит в мою комнату.
– Займи мою кровать, а я лягу на твоей.
– Даже не знаю, – отвечаю я. – Я ведь уже нарушаю правила, и все это выглядит так…
– Ты искренне беспокоишься за нее, – говорит мне мама. – Я бы не стала этого предлагать, если бы хоть на мгновение допускала, что это на самом деле неправильно.
Я отправляюсь в другую комнату и ложусь на свободную кровать напротив Оливии. Я только-только погружаюсь в сон, когда она начинает говорить. Это что-то неразборчивое, но ее голос звучит очень юно и безумно. Стоит ей сбросить одеяло, как я сразу подскакиваю к ней и, одной рукой удерживая ее на месте, изо всех сил стараюсь убедить, что с ней все в порядке. Я успокаиваю ее снова и снова, уверяя, что она в безопасности.
– Это всего лишь сон, – шепчу я. – С тобой все в порядке.
И происходит нечто невероятное. Она не борется со мной. На мгновение Оливия вздрагивает, как будто ее ударило током, а затем сворачивается в клубок подле меня, прижимаясь головой к моей груди. Ее руки крепко сжимают мою футболку, пока она плачет, даже не просыпаясь.
Я обнимаю ее, пока слезы девушки не затихают и не прекращаются совсем, и тогда происходит нечто чуть менее невероятное, но все же удивительное.
Я тоже засыпаю.
Глава 32
Оливия
Срань господня.
Вот черт, вот черт, вот черт!
Передо мной стоит Уилл Лэнгстром без рубашки.
Я открыто таращусь на него, и, вероятно, это нужно прекратить. Не то чтобы я не предполагала, что он будет выглядеть чертовски привлекательно без рубашки, но это превосходит все, что я могла себе представить. Да, признаю́: иногда я представляю что-нибудь с его участием, и, как правило, это относится к категории 18+. Вот только во время моих фантазий на фоне не звенит будильник и у него нет прижатой к животу подушки или панического выражения на лице, как сейчас.
– Почему ты в моей комнате? – интересуюсь я. Его взгляд становится угрюмым.
– Чтобы разбудить чью-то сонную задницу, – ворчит он.
– И тебе доброе утро, – раздраженно бросаю я, переворачиваясь на другой бок и накрывая голову подушкой. – И я уже видела тебя в шортах, болван. Откуда такая скромность?
У него вырывается недовольный звук, который я игнорирую, и Уилл уходит в свою комнату.
– Она сегодня убегала? – спрашивает Дороти, проходя мимо него.
– Она не покидала своей постели, – отвечает он, не появляясь у меня в поле зрения.
В его формулировке есть что-то подозрительное, но сейчас для меня это не главное. Я не убежала. Перед важным забегом. Перед забегом, из-за которого волновалась до тошноты. Это гребаное чудо!