– Я не это имела в виду, Уилл. Она ведет себя как… – Джессика замолкает, но я чувствую, что ее недовольство растет.
– Как кто?
– Не важно. Просто я не понимаю, почему она должна оставаться с твоей мамой.
– Она только что узнала, что ее брата убили, Джессика. – Я замечаю, как в мой голос проскальзывает раздражение. – Ты действительно хочешь ее упрекнуть за то, что ей нужен кто-нибудь рядом, пока она с этим справляется?
– Нет, но этим «кем-нибудь» необязательно должны быть ты или твоя мама. Это нужно прекратить.
Я чувствую, что начинаю выходить из себя, и делаю все возможное, чтобы мой голос оставался ровным.
– И почему же?
– Потому что это выглядит плохо. Я работаю в отделе по связям с общественностью, и я тебе ответственно заявляю, что никто не поверит, будто ты проводишь время с девушкой, которая выглядит так, просто по доброте душевной.
– Мне плевать, кто и во что поверит, – огрызаюсь я. – Она способна стать бегуньей мирового класса, и с ней наша женская команда одержит победу впервые за десятилетие. Если ей идет на пользу, когда она ночует у моей мамы, – значит, она будет ночевать у моей мамы.
– Пока она для тебя всего лишь шанс на победу – хорошо, пусть будет так.
Я соглашаюсь, потому что это должно быть правдой. Обязано быть правдой. Без вариантов.
Я возвращаюсь домой к маме около одиннадцати. Джессику определенно не порадовало, что я не остался на ночь, но с учетом того, что ситуация Оливии вызвала у нее ноль сочувствия, мне на самом деле плевать.
Я только начал засыпать, когда из комнаты Оливии раздается шум. Она мечется в постели, повторяя что-то снова и снова. По мере того как я тихо приближаюсь к ней, она становится все более взволнованной.
– Хватит плакать, – умоляет она шепотом.
Я сажусь на кровать.
– Оливия, – я провожу рукой по ее спине, как успокаивал бы ребенка, – все в порядке. Все хорошо.
Она хватает меня за руку, и ее глаза распахиваются.
– Перестань плакать, – умоляет Оливия. – Ты должен перестать.
– Оливия, это просто сон. Все хорошо.
– Прошу, перестань плакать, – произносит она, а затем начинает издавать такие тихие детские всхлипы, что мне тяжело их слушать. Я прижимаю ее к своей груди.
– Все в порядке, Оливия. Поверь мне, все хорошо.
– Не плачь, – повторяет она снова и снова. – Не плачь.
Когда она наконец вновь засыпает и я выхожу из ее комнаты, снаружи меня ожидает мама, обхватив голову руками.
– Ты слышала? – спрашиваю я, и она кивает.
– Господи боже, что же произошло с этой девочкой и ее братом?
Хотел бы я знать. Но в равной степени боюсь, что когда-нибудь – и очень скоро – я это узнаю.
Глава 40
Оливия
В среду я возвращаюсь к себе в квартиру.
И Дороти, и Уилл уговаривали меня остаться, даже настаивали, но я отказалась. Наверняка все это мешает Уиллу: ему нужно работать на ферме, а не развлекать меня, и он рискует своей работой в университете всякий раз, когда проводит время со мной. Полагаю, мое присутствие также должно вызывать у них проблемы с Джессикой, хотя это меня не так уж волнует.
Уилл подвозит меня домой перед утренней тренировкой и помогает достать чемодан из багажника. На его лице появляется намек на улыбку:
– Надеюсь, ты приятно проведешь время дома…
Прежде чем уехать, он дожидается, пока я не вставлю ключ в замок, а когда я захожу внутрь, у меня отвисает челюсть.
Я растерянно моргаю. Затем моргаю еще раз. Наконец я делаю два неуверенных шага в свою квартиру и закрываю за собой дверь. Эта комната была пуста, когда я ушла в понедельник утром. Теперь здесь есть диван, журнальный столик, обеденный стол с двумя стульями и телевизор.
Когда он все это сделал? И как?
Я продолжаю обход своей квартиры. В спальне появились кровать, тумбочка, а также небольшой комод.
Я набираю номер мобильного Уилла, чего никогда прежде не делала.
– В моей квартире произошел акт вандализма, – сообщаю я, когда он берет трубку. – Кто-то ко мне вломился и обставил ее.
– Это возмутительно, – отвечает он. – Бывают же ненормальные люди.
Я начинаю смеяться, а затем замолкаю. Для меня нет ничего тяжелее, чем то, что последует дальше.
– Спасибо, – неловко произношу я. – Не знаю, что и сказать.
– Это было не так уж трудно. Почти у всех, кого я знаю, есть что-нибудь, что им не нужно. Тебе также предложили шкаф для пирогов – что бы это ни было – и напольные часы, если захочешь.
Когда разговор завершается, я прижимаю телефон к груди, пытаясь разобраться в клубке эмоций. Я чувствую себя наполненной, счастливой и печальной одновременно. Впервые, с тех пор как я переехала из общежития на первом курсе, у меня появилась мебель – и это приводит меня в восторг, но какая-то часть меня жалеет, что он это сделал. Наверное, потому, что сейчас я испытываю те же чувства, которые бывают после времяпрепровождения с Уиллом.