– Не-е-ет, – я слегка улыбаюсь, – я лишь признаю`, что ты уже не так ужасна в этом, как раньше.
– Ужасна? – фыркает она. – Ты возьмёшь свои слова обратно, придурок.
Когда мы подъезжаем к горе, на меня накатывают сомнения. Это действительно сложный подъем, требующий немалых навыков, и я выбрал его по идиотской причине. Я искал что-то достаточно трудное, чтобы заглушить эту неловкость между нами, отодвинуть ее на задний план, но теперь беспокоюсь, как бы Оливия не убилась в процессе.
– Ты ведь знаешь, что я просто шутил: у тебя действительно хорошо получается. Однако, глядя на эту скалу, я уже не уверен, что это хорошая идея…
– Можешь слиться, если струсил, – бросает она через плечо. – А я взбираюсь.
Черт.
Кто-то уже проложил здесь маршрут, но я не слишком ему доверяю, поэтому поднимаюсь первым, проверяя, прочно ли держатся в скале крючья. Я прохожусь по маршруту примерно до середины – сегодня Оливии этого хватит. Каждый крюк я проверяю всем своим весом, чтобы убедиться, что они выдержат ее. Когда я остаюсь доволен страховкой, то спускаюсь обратно к подножию скалы и беру веревки.
– Твоя цель сегодня не в том, чтобы залезть на вершину, – говорю я. – Сегодня я хочу, чтобы ты просто попрактиковалась с такими углами наклона. Там будет пара моментов, когда ты почувствуешь, будто откидываешься назад: просто помни, что я тебя держу, хорошо? Если силы хвата у тебя пока маловато, можешь просто соскользнуть обратно.
Оливия закатывает глаза, не менее самоуверенная, чем обычно.
– Нормальная у меня сила хвата, – дерзко отвечает она.
Меня это должно раздражать, но вместо этого я чувствую сильнейший прилив вожделения, еще крепче сжимая веревку в кулаке.
И, пока я наблюдаю за тем, как она начинает карабкаться по склону горы, это чувство никуда не уходит. Манера ее восхождения напоминает сражение, и что-то в этой настойчивости порождает во мне целую массу желаний, которые я никогда не смогу удовлетворить.
Она добирается до середины гораздо быстрее, чем я от нее ожидал.
– Отлично! – кричу я наверх. – А теперь давай спускайся.
– Как же. – Она оглядывается на меня, изогнув одну бровь. – Думаешь, я сдамся на полпути, после того как ты сказал, что я ужасна?
Вот дерьмо. Я не рассчитывал, что она меня не послушается, – хотя почему, черт возьми, я на это не рассчитывал? Когда она вообще меня слушала?
– Я не говорил, что ты ужасна! – кричу я. – Но серьезно, Лив, подъем становится все труднее, а ты наверняка выдыхаешься. К тому же я не проверял остальные крючья. Не глупи.
– Если ты не хотел, чтобы я глупила, – кричит она в ответ, – не стоило совершать роковую ошибку и говорить мне, что я в чем-то ужасна!
Она возобновляет восхождение, оставляя середину склона позади, а мне остается лишь наблюдать. В данный момент Оливия все еще в безопасности, пока она недалеко от последнего крюка, который я проверял, но это ненадолго. Я понятия не имею, кто готовил этот маршрут и как давно это было: возможно, этим крючьям хватит легкого дуновения ветра, чтобы расшататься и вылететь. Если бы только здесь был кто-нибудь еще, чтобы я мог передать ему страховочную веревку и полезть вслед за ней, но я застрял и вынужден просто стоять и смотреть, как она поднимается, отчего я испытываю такой гнев, какого у меня не было никогда прежде.
– Оливия, остановись! – приказываю я, когда она вщелкивается в новый крюк, однако Оливия меня полностью игнорирует.
Я замечаю у нее признаки усталости. В ее плечах и кистях появляется дополнительное напряжение: не знаю, хочет ли она таким способом меня наказать, но, черт побери, ей это удается. Я изо всех сил пытаюсь что-нибудь придумать, чтобы заставить ее остановиться, – и в то же время я ею восхищаюсь. В отдельные моменты ее грация и ловкость выглядят сверхъестественными, и мне так хочется… Проклятье. Мне хочется очень много всего, но ничему из этого не суждено сбыться.
– Спускайся сейчас же! – наконец рявкаю я. – Я серьезно, Оливия. Прямо сейчас! Ты слишком устала и можешь пострадать.
Она по-прежнему меня игнорирует.
– Я никогда больше не возьму тебя лазать, если ты не остановишься! – угрожаю я в отчаянии.
– Я все равно больше никогда не буду с тобой лазать, придурок! – кричит она в ответ, и я слышу в ее голосе обиду, скрывающуюся за гневом. – Кем, черт возьми, ты себя возомнил? Поцеловал меня, а потом просто сбежал, как будто я собиралась тебя преследовать или вроде того.
– Оливия, я сбежал не поэтому. Пожалуйста, спустись, и мы это обсудим.
Вот тогда-то это и происходит. Ее рука соскальзывает с выступа у нее над головой, и она начинает падать. У меня на глазах разворачивается мой худший кошмар: Оливия падает, кричит, первый крюк под ее весом вырывается из скалы, и она на полной скорости летит вниз. От страха я замираю на месте и могу лишь наблюдать за ее падением, понимая, что, если второй крюк не выдержит, она умрет. Она разгонится еще сильнее, а дальше либо ее вес выдернет все остальные крючья, либо ее впечатает в скалу, как чугунный шар для сноса зданий.