Я вдруг так основательно расклеилась, что почувствовала острое желание сорваться и немедленно убежать прочь. И, чтобы не натворить подобных глупостей, быстро прошла в ванную и заперлась на щеколду, чем в очередной раз удивила саму себя. Ведь Матвей изучил мое тело до последней родинки, до самой маленькой складочки!.. Как поется в той глупой песенке? «Я помню все твои трещинки…» И мне ведь так нравилось, когда Матвей смотрел на мое тело! Да что же со мной творится, в конце-то концов?!
Я резко, почти до упора, открыла воду, и звонкая струя ударила в дно ванны, обиженно окатив меня брызгами. Это немного привело меня в чувство, я быстро разделась, переключила рычаг на душ, сделала напор чуть слабее и встала под теплые струи, задернув желтую шторку.
Только сейчас я заметила, что стены в ванной были выложены зеркальной плиткой. А Михаил этот не лишен, оказывается, фантазии. Не на себя же он в эти зеркала любуется!
Впрочем, если есть на что любоваться… Я подмигнула и расправила плечи. С трех сторон смотрела на меня молодая, вполне привлекательная женщина. Ну и пусть ее волосы напоминают солому (кое-кому они даже напоминают солнечную корону!), пусть лицо, грудь и немного плечи — покрывают веснушки (кое-кому это тоже нравится, недаром он называет их обладательницу Солнышком!), пусть живот не идеально плоский и на талии нельзя сомкнуть пальцы, как ни старайся… Зато белая шея — высокая, гладкая, без единой морщинки; груди — не обвисшие бесформенные мешки, а упругие маленькие дыньки; да и живот, если приглядеться, разве нельзя его назвать сексуальным? Разве не тянется рука потрогать его мягкую белизну, разве не хочется провести по нему ладонью, погрузиться пальцами в манящую впадину пупка, запутаться в аккуратном рыжеватом треугольничке в самом низу?..
Я держала трубку душа одной рукой, а другою невольно вторила бессовестным мыслям… Ладонь моя погладила груди, пальцы ласково помяли соски, и те враз отвердели. Затем рука опустилась и легла на живот — действительно податливый и мягкий. Средний палец нырнул в выемку пупка, приподнялся, обвел его по краю несколько раз, и ладонь медленно заскользила по мокрому животу ниже, ниже, ниже… Пальцы зарылись в волоски, стали нежно расчесывать их, иногда, будто случайно, проскакивая еще чуточку ниже к выпуклым долькам… Непроизвольно раздвинуты бедра — и вот палец уже в горячей расщелине между ними. Он начинает двигаться вверх-вниз, вверх-вниз… Я уже не руковожу им сознательно, в голове сплошная розовая пелена. Рука с душем тоже опускается, упругие теплые струи воды направлены туда, где безостановочно трудится палец…
Ах, как сладко!.. Как хочется раствориться в этом блаженном тепле, стать водяными брызгами, взлететь в небо облаком, пролиться легким дождем!..
И я почти уже пролилась, когда стук в дверь ванной вернул меня с небес на землю…
— Майя! Что с тобой? Тебе плохо?..
Я быстро выключила воду и крикнула:
— Со мной все в порядке!
— Ты так стонала!.. Зачем ты закрылась? Открой!
— Подожди, я уже выхожу…
Я выпрыгнула на холодный кафель, стараясь не смотреть на окружавшие меня зеркала. Мне было так стыдно, что видеть себя не хотелось.
Чем я сейчас занималась?! Какой ужас… Меня ждет любимый мужчина, жаждущий подарить мне сокровенные ласки, а я втихаря… Ох, совсем уже, видимо, рехнулась!..
Наскоро обтеревшись, я обернула талию желтым и пушистым, словно цыпленок, полотенцем и выпорхнула из ванной. Матвей все еще стоял возле двери и сразу подхватил меня, прижал к себе.
— Я испугался… Думал, тебе плохо.
— Мне хорошо, — опустила я глаза. — Это я… пела.
— Пела?! Совсем не похоже было на пение, скорее на…
— Вот такая я певица, — быстро улыбнулась я и запечатала рот Матвея поцелуем. Не хватало еще услышать его догадку!.. Мне тогда и в глаза ему не посмотреть будет… Хотя я вроде бы слышала или читала, что отношение мужчин к подобным женским «шалостям» скорее положительное. Это их даже возбуждает, заводит. Но лучше мы это проверим как-нибудь потом. Может быть. А сейчас… — Ты уже все приготовил?
— Да, моя госпожа! — шутливо склонил голову Матвей. А потом подхватил меня на руки и понес в спальню, где была призывно распахнута постель. Я взглянула на нее и невольно заулыбалась, все: подушки, пододеяльник, простыня — сияло солнечной желтизной. Похоже, друг Матвея был настоящим солнцепоклонником!