— Себе!
— Брат, ты забыл, комтур чего я и что мне иногда приходилось делать с врагами Ордена? Не заставляй меня. Кому ты передавал сведения об Ордене?
Морщинистого хватило на пять вдохов, а затем он просипел сквозь зубы:
— Вилорцам.
Седой выругался, а Красноволосый обернулся ко мне и спросил:
— Над ним же была их печать, да?
Я медленно качнул головой из стороны в сторону.
— Нет.
Красноволосый осунулся, посерел, вновь повернулся к Морщинистому:
— Брат, ты же был лучшим среди нас, сильнейшим, ты же был нашей надеждой всё это время, почему?
— Почему? — просипел с ненавистью Морщинистый. — И ты ещё спрашиваешь? Я был талантом, мне пророчили силу Повелителя Стихии в двадцать семь лет. А что я имею? Я застрял на гарховом этапе Властелина на половину столетия! Нам нет больше доступа на Дикие Земли. Я младше тебя, я талантливей тебя, но погляди на меня, погляди! Я искалечен в борьбе за Орден и чего добился? Того, что медленно умираю от старости и ран, сократив свой срок жизни и растеряв впустую потенциал Возвышения?
— Брат…
— Будь проклят Орден! — заорал, брызгая слюной, Морщинистый. — Будь прокляты ваши глупые надежды на его возрождение, на искупление нашей несуществующей вины, будьте вы все прокляты! С этим гарховым Орденом я потерял всё! Будущее, настоящее, друзей, любимую. Всё! В день, когда Орден исчезнет, я не пророню ни слезинки! Хватит ему калечить жизни людей! Хватит!
Красноволосый шатнулся, отступил, прикрывая глаза рукой. Его место занял Седой:
— Ты уговорил сомневающихся пойти за мной. Зачем ты это сделал?
— Если Орден не хочет сдыхать на Поле Битвы клана Кунг, то нужно проследить, чтобы он сделал это в другом месте. И сразу, вместе. Орден должен исчезнуть.
Красноволосый, не открывая лица, пробормотал:
— Ты же так любил Орден, ты же…
— Я любил его, я верил в него, а затем остался с клеймом предателя Империи. Словно этого мало, я своими руками отправил Паоми на смерть.
— Не смей приплетать её! — рявкнул вдруг Седой. — Она никогда не любила тебя и не давала повода тебе называть её любимой.
Я моргнул с недоумением, не понимая причины такого гнева. Девушку, что ли, не поделили? Неожиданно вспомнил, что уже слышал это имя. И, вроде как, Седой куда-то собирался за ней, собирался от разочарования повторить её путь. Это что, путь смерти?
— Тебе какая разница? — зарычал Морщинистый. — Ты всегда считал её лишь сестрой.
— Потому и не дам тебе пятнать её имя. Почему ты предал нас, я уже понял. Почему ты хотел сейчас разрушить формацию Уединения?
— Я же сказал — Орден должен исчезнуть, а вы тут его, похоже, хотите возродить. Не допущу. Хватит. Хватит ломать судьбы.
— Ненависть свела тебя с ума.
Морщинистый оскалился:
— А вас всех свела с ума надежда на возрождение. Император никогда, никогда, НИКОГДА не даст Ордену возродиться. НИКОГДА!
Седой и Красноволосый обернулись ко мне. Я даже несколько растерялся под их требовательными взглядами, но собрался и признал:
— Не думаю, что это будет легко, не уверен, что это будет безопасно, но я могу предложить вам начать с малого — с семьи Сломанного Клинка. Для начала попробуем основать фракцию. Затем развить её до третьей звезды, затем до пятой, получить право отправиться на Дикие Земли, о которых так мечтает тот, кто предал вас, а там, создав несколько Повелителей Стихии, уже можно будет сесть и обсудить, хватит ли нам сил получить Ключ от земель Ордена и заявить, что Небесный Меч был выкован вновь или нет?
— Никогда! Никогда вам не хватит на это сил! Император и Эрзум ненавидят Орден даже больше, чем я. Вас уничтожат! Уничтожат!
Седой дёрнул щекой.
— Молодой магистр, закройте рот этому предателю. Судьбу Ордена мы будем обсуждать без него.
Эпилог
— Сын. Ты во что влез?
Озман подумал и честно ответил:
— Раньше я думал, в то, что может вознести меня к месту в пятизвёздной фракции. Теперь думаю, что звёзд может быть и больше.
— Не будет никаких звёзд. Будет общая могила.
— Я изо всех сил постараюсь, отец, чтобы этого не произошло. У меня есть ум, у него есть люди, как мы теперь знаем, есть знания и возможность.
— Тебе вроде не семнадцать, а всё так же наивен.
— Поглядим, отец, поглядим.
— Для начала ему нужно хотя бы выйти оттуда. Что можно столько обсуждать в этом здании? Погоди…
Озман покосился на отца. Тот закаменел лицом, вглядываясь вдаль.
— На миг мне показалось, что угол здания чуть просел. Что там творится?