Всё, что я до этого считал гулом — было жалким шёпотом в сравнении с тем, что сейчас происходило в зале. Голос, мыслеречь, крики, мысленные выкрики — всё это слилось для меня в единый рёв, заставив резко сжать сферу восприятия и закрыться стеной от зала, от лож и от всех, кто меня окружал.
Ведущая сдёрнула шёлк с узкой и высокой подставки, где в чёрных когтях оправы был выставлен под свет Светочей мой кристалл.
— Рабочий! Кристалл Древних!
— Стихия! Какая стихия⁈ — срывая горло, завопил кто-то из центра зала.
Из соседней с нашей ложи донёсся насмешливый ответ крикуну:
— Тупица. Какая разница? Пусть хоть редчайшая из стихий, это не делает кристалл дешевле.
Ведущая вскинула руки, развела их в стороны, чуть опустила, заставляя этим жестом утихнуть зал и с ослепительной улыбкой объявила:
— Огонь!
От новых воплей я покачал головой и острожно ослабил стены своей защиты, вновь позволяя чужой мыслеречи достигнуть меня.
Ерунда, полная восторга. Дурость, полная ложных надежд. Это вообще Седой, продолжающий выбивать себе вечер. Нашёл время. Это глупость, сочащаяся из каждого слова. Надежда, которой не суждено сбыться, как и у Седого. А вот это… А вот это — в семнадцатой ложе — интересно. Я сосредоточился на ней, гася гул мыслеречи остального зала.
— Отец, у меня сорок семь тысяч камней высшего качества. Всего, всех, если пересчитать именно в них.
— Отлично. Ещё, кто ещё пересчитал?
— Господин, мы посчитали, у нас у всех набралось пять триста сорок.
— Мало, мало, — в этих словах отчётливо слышался скрежет зубов.
— Отец, вполне достаточно, ведь мы не потратились на технику и сохранили твои…
— Хватит мне этим тыкать.
— Хорошо, отец. Скажу лишь, что у нас набирается почти два миллиона духовных камней. Уверен, что мы сумеем выкупить кристалл.
— Уверен он. Да половина этих старых хренов вокруг даже не начинала тратить свои деньги. И у половины из них, как назло, есть таланты с огнём. И будь уж уверен… — памятный мне идущий из семнадцатой ложи замолчал, закрутил головой и вдруг сменил тон. — Харинтий, с этим аукционом я забегался и даже толком не поприветствовал тебя сегодня.
— Хватит пытаться быть вежливым, тебе это не к лицу, Бламер. Кажется, ты хочешь просить меня об одолжении?
— Верно-верно, ха-ха-ха, ты, как всегда, проницателен.
— Ближе к делу, тебе ведь нужно успеть попросить не одного меня.
— Ха! А ты всё так же прям. Хорошо. Одолжи мне все камни, что у тебя есть.
— С чего бы это? Я тоже намерен поторговаться за кристалл. Такая удача выпадает редко.
— У вас нет достойного огня в семье.
— Ошибаешься. Он есть в одной побочной ветви.
— Которую нет нужды усиливать, взращивая за такие деньги.
— Значит, перепродам на…
— Годовое право собирать травы на южных склонах Бирюзовой.
Спустя три вдоха молчания раздался короткий ответ:
— Идёт. У меня есть триста сорок тысяч высших камней личных денег. И эти деньги я даю в долг, который ты покроешь отдельно, не приплетая сюда травы Бирюзовой. Они идут платой за моё сегодняшнее одолжение.
— Согласен, — скрипнул зубами мой знакомец из семнадцатой ложи.
Бламер, да? Бламер с земель, где есть гора Бирюзовая.
Ещё трижды ему пришлось торговать ресурсами своей фракции, а один раз пообещать какую-то девушку в жены. Судя по тому, как легко и непринуждённо он раздавал обещания, а ему верили, он был не последний человек в своей фракции. Жаль только, что никакой Бирюзовой и прочих мест я на своей карте не нашёл. Либо эта фракция на тех землях, которых у меня нет в картах, либо мои карты неполные, либо названия в разговоре использовали местные, а не из тех, что наносят на карты.
Забавно, что теперь я второй человек в зале, кроме самого Бламера, который знает, сколько денег семнадцатая ложа готова заплатить, неясно только что я буду делать с этим знанием. Хотя… Они слишком вольно разбрасывались оскорблениями, причём делая это как вслух, так и между собой, и я, кажется, только что сообразил, как за это наказать.
Ведущая вновь заговорила, причём заговорила откровенно, ничуть не приукрашивая ни себя, ни зрителей: