— Надеюсь, уважаемые участники аукциона, я дала вам достаточно времени на подсчёт своих и чужих запасов духовных камней и на заключение союзов и сделок. Мне интересно, сумеет ли сегодняшний аукцион поставить рекорд цены, и я прошу вас приложить к этому все усилия, какие вы только можете.
Седой наконец закончил свою болтовню, шевельнулся и хмыкнул явно мне:
— Она явно не рядовой член фракции.
— Ты уже это говорил.
Седой, будто и не слыша меня, пробормотал:
— Действительно старейшина? Или… — он вдруг подался вперёд, словно такая малость могла помочь его зрению Властелина Духа стать лучше. — Неужели предок-основатель?
Я замер, медленно повернул к нему голову и переспросил:
— Что?
— У кого ещё может найтись одновременно столько силы, влияния и свободного времени, чтобы потратить его на подобную забаву?
— Погоди. Ты намекаешь, что она пиковый Властелин?
— Намекаю? Как я могу намекать на то, о чём сам могу лишь догадываться, молодой магистр? Я лишь высказываю предположения. И говорю, что у фракции с таким числом звёзд вполне может быть основатель этапа Повелителя Стихии. Да, позже они не сумели взрастить других Повелителей и не получили шестой звезды, но основатель — это другое.
— Погоди, — я поджал губы, вглядываясь в ведущую, которая со смехом отвечала на какой-то выкрик рядового идущего из общего зала, вспоминая основателя другой фракции, а вернее, секты Жуков и его силу. Тогда между сражающимися была разница лишь в пару звёзд, а здесь? Это же все меняет. — Повелитель? Почему я узнаю такую подробность о фракциях пятой звезды сейчас, а не месяц назад? Тогда не опасно ли нам так откровенно общаться и называть друг друга по имени?
Седой пожал плечами:
— Будем надеяться на мои навыки и постепенно возвращающуюся силу. Да и поздно начинать об этом беспокоиться.
Я хотел возмутиться, набрал воздуха полную грудь, да так и выпустил его сквозь стиснутые зубы. Седой отыгрывается за мою торговлю? Ладно, пусть его. Действительно, уже поздновато беспокоиться.
Вновь с любопытством уставился на ведущую. Ладно лицо, его меняет маска и оно может быть сколь угодно молодым, но тело и… кхм, я смутился, даже в мыслях… и всё остальное ведь маске неподвластно. Значит, это подлинный облик?
Спросил Седого:
— Но сколько же ей лет?
— А вот это, особенно учитывая твои подозрения, молодой магистр, что ей хватает сил подслушать нас, опасный вопрос и я не знаю на него ответа. Просто не помню, когда была основана эта фракция, но точно до… До известных тебе событий. Да и какая разница, если она так ослепительно красива? Пусть хоть четыреста.
Ведущая в этот миг громко объявила:
— По правилам я должна объявить начальную цену. Пусть и символическую. И эта цена… Сто двадцать шесть тысяч духовных камней высшего качества!
Ложи тут же разразились криками:
— Сто пятьдесят тысяч!
— Двести тысяч!
— Триста!
— Триста пятьдесят!
— Триста шестьдесят!
— Триста семьдесят!
— Четыреста пятьдесят!
— Пятьсот!
— Пятьсот десять!
— Шестьсот!
Я буквально ощущал, как с каждым выкриком увеличивался поток денег, льющийся ко мне в кисет. Очень, очень необычное ощущение. С одной стороны, дикий азарт, непохожий на тот, что я испытывал в смертельных схватках, возможно, это тот самый азарт игрока, который я никогда не испытывал за столом с костями. С другой стороны, ощущение, словно всё это происходит не со мной, ощущение нереальности.
Я мотнул головой. После появления в Землях Итреи я не сразу сумел избавиться от подозрения, что вокруг лишь обман, а не настоящая жизнь. После того, что мне устроил дух Испытания, можно, вообще, сойти с ума, если начать об этом задумываться. Радует только одно — в испытании я то и дело ловил себя на обрывках знаний, которых не мог иметь, на кусках воспоминаний, которые вели в пустоту. Здесь и сейчас я не испытываю ничего подобного, а значит, всё это и есть настоящее, а все мои странные ощущения связаны с тем, что я впервые переживаю подобный опыт.
— Миллион триста! — Раздался выкрик из семнадцатой ложи.
Я искоса, скорее используя восприятие, чем глаза, глянул в ту сторону. Пора.
Вскинул табличку.
— Миллиона триста пятьдесят!
Мою цену тут же перебили соседи:
— Миллион четыреста!
Но дело было сделано — старший в семнадцатой ложе побагровел, выпучил на меня глаза, хватаясь за подлокотники.
— Ты! Снова хочешь вырвать у меня лот?