— Вы наниматель, ваше право платить в любой момент обозначенного срока, — мягко согласился Логар, но тут же заметил. — Хотя я не понимаю причин вашего недоверия контрактам. Они с запасом перекрывают наше Возвышение, к тому же усилены нашей кровью. Не вижу сложности с тем, чтобы перезаключать их с каждым этапом излечения.
Вместо ответа я поднял чашку с чаем и отпил. Не то чтобы я не доверял. Доверял. Себе. Ведь я усилил эти контракты не только вторым цветом, но и дополнительно влитой силой души.
Скорее, я сейчас плёл словесные кружева, обволакивая своих новых подчинённых узами долга. Контракт и Верность это хорошо, но ещё лучше, когда люди понимают, за что они должны быть благодарны. В таком случае им сложней предать меня, или подвести.
Поставив чашку, я ещё вдох помедлил, а затем, наконец-то, назвал то, что так их интересовало:
— Морлан.
Зелонорукий усмехнулся:
— Я так и думал.
Я кивнул. Да, он называл её два дня назад в числе одной из возможных целей. Не такая уж и сложная загадка на самом деле.
— Ну, не моя родная фракция и это уже облегчение.
Я не стал отвечать на это замечание, сообщил:
— Ещё четыре дня я буду вас лечить, а затем мы выдвинемся в город Каменных Тигров завершить два последних дела. Оттуда — в город Пяти Ветров.
Дарая промолчала, а вот Логар нахмурился и спросил:
— Надеюсь, вы не рассчитываете на нас в деле зарабатывания денег? Поля Битвы и зон запретов нет в контракте.
Зеленорукий мелко захихикал, прикрывая рот рукавом:
— Хе-хе-хе.
А я повторил то, что уже говорил ему:
— У меня будут те, кто шагнёт в зоны запретов. Вы — только если захотите.
— Захотим?
— Я ведь плачу вам либо лечением и зельями, либо деньгами, верно? Через год вы будете здоровы, но бедны так же, как и сейчас. Если захотите заработать, то…
Я ухмыльнулся, а Дарая выругалась:
— Да ни за что!
Осеклась, поджала губы под моим взглядом. Зеленорукий получил свою рану в Диких землях, Логар в какой-то разборке союзов его города, а вот она получила ту рану, что едва не убила её дочь, именно на Поле Битвы. Видно, травма не только на её теле и меридианах ребёнка, но и в её голове. Преграда. Если не Возвышения, то уверенности в себе и в своих возможностях.
Но мне это безразлично. Как я и сказал — на Поле Битвы отправятся орденцы. И я.
Что сказать об этих четырёх днях? Они пролетели в непрерывных усилиях с моей стороны. Для меня — в мгновение ока, почти без сна, сменяя под моими ладонями одного пациента за другим. И да, лечить женщину со спины тоже гораздо спокойней, чем… Чем старым способом. Хотя тот же Седой, уверен, со мной бы не согласился.
Переход, сияние портала, миг небытия и камень нового города под ногами.
Едва мы прошли стражу, которая провожала нас подозрительными взглядами, спросил:
— Кто-то был здесь раньше?
Зеленорукий, который прятал ладони в рукавах халата, коротко ответил:
— Я.
— Отлично. Знаешь, где здесь Имперская Пагода?
Он тут же уверенно двинулся левей, я последовал за ним, а остальные трое двигались в этот раз позади меня. Охраняют.
В Первом поясе в каждом крупном городе была Хрустальная пагода, где сидел представитель правящей Поясом фракции из Хрустальных Водопадов. Во Втором поясе это были Пагоды Гарой, где сидели люди этого клана. Те самые, что передали Саул весть об упавшем на них Бедствии. Те самые, что когда-то наблюдали за тем, как идёт Дикое Время и прикрыли глаза на бесчинство Кетота Дизир и смерть Берека от его рук.
В Поясах, которые я когда-то называл благословенными предками землями, в Поясах, которые считались Империей, не было фракций, что правили бы Шестым, Пятым или Четвёртым поясом. Фракции здесь имели ранг от беззвёздного до десяти звёзд, сильнейшие владели огромными землями, но не правили каким-либо Поясам. Здесь вся власть принадлежала Императору. И Стражам.
Сами Стражи, как и когда-то Лир Гарой, прибывший наблюдать за фракциями отдельного уголка Второго пояса, были, в общем-то, неуловимы. С ними можно было связаться, их можно было увидеть на крупных и важных событиях, но нельзя было сказать, что они вот — живут вот в этом доме.
Зато чиновники, что в той, или иной мере регулировали жизнь фракций — сидели в домах, которые и здесь продолжали называть Пагодами, только теперь Имперскими.