Шли босиком по мелкой, неширокой речке.
Под ногами - камни.
Вода ледяная, и множество темных рыбьих спин.
Одни упорно двигались вверх по течению. Другие уже скользили вниз, вялые, с потертыми о камни дна боками, их уже несло, и они не сопротивлялись.
- ...Каждые три года заходят сюда - метать икру, - говорил Петру Коля, второй пилот. - Отметались - помирай.
Он ткнул ногой плывущую боком рыбину.
- Смотри, - он показал на двух замерших рыб, - стоят, пристраиваются.
Рыбы плотно стояли против течения.
- Сейчас начнут, - сказал Коля.
И действительно, между рыбами вдруг появилось что-то вроде темного облачка, и рыбы сразу же отвалили в сторону, их понесло вниз.
Петр наклонился над водой, рассматривая.
- И как эти икринки запоминают, из какой они речки? Тут, бывает, дом родной не найдешь, - говорил второй пилот.
Они еще походили недолго, задевая ногами рыб, умылись, обулись, а потом была долгая и приятная подготовка к ужину.
Здесь все были свои - экипаж не в первый раз прилетал к рыбакам.
Чистили рыбу к ухе, уже на берегу горел костер, тут же для гостей в большой миске отмывали, солили свежую икру.
Вечер наступил внезапно, поставили на стол фонарь - уху по мискам разливал пожилой рыбак, - миски в молчании передавались по столу - до первой рюмки и первой ложки острой, густой ухи никаких разговоров не было все с наслаждением ожидали того момента, когда старший за столом поднимает стакан за здоровье прилетевших и можно будет приняться за еду на чистом вечернем воздухе.
Усталость дня сходила, и как будто не было больше ничего, кроме этого вечера, ужина, неторопливых разговоров, прохладного ветра с реки, какой-то песни из темноты, девчонки в сарафане, крутившейся около отца, бородатого еще молодого парня, светлого круга от лампы на столе, обычного трепа второго пилота, вызывавшего улыбки, чай в больших кружках, последней расходной, сена и мгновенного сна...
В цирке было весело.
Укрощенные тигры, распластавшись, летали сквозь обруч в огне, гимнасты на двухметровых ходулях вертели сальто, девушки, изображая русалок и нимф, плескались в подсвеченном аквариуме, выполняя сложное соединение под водой, превращались в цветок из пяти вытянутых тел, и юная женщина на коне жонглировала в темноте факелами, и кто-то в белом взлетал под куполом, отбрасывая трапецию, тотчас подхваченный руками товарищей, раскачивался уже, и кто-то, в чалме, но облаченный во фрак, делал на глазах чудеса распиливал молоденькую ассистентку в деревянном ящике, разделяя его на две равные половины, после чего она волшебно появлялась откуда-то извне, раскланиваясь.
И еще потом было множество чудес - добавим хотя бы гуся, вылетевшего из оркестра на манеж, да и сам оркестр.
Это был замечательный цирковой оркестр - как, впрочем, и все было в этот вечер замечательным.
Саша и Катя сидели очень удачно - все было видно, и соседи оказались какие-то приятные люди, и совсем рядом - рукой можно дотянуться - какой-то очень славный парень, вращая диск с разноцветными стеклами, изменял освещение происходящего - и много было других счастливых совпадений, из которых следует отметить лишь одно - ни ей, ни ему все это, и в подробностях, и в целом, было не в тягость - они вообще очень хорошо вместе смотрелись - идеальные зрители во всех отношениях.
Но, как всегда случается, не может быть так, чтобы людям так долго целый вечер - везло. Предчувствие оправдалось вполне.
Перед очередным номером - последним был номер с наездницей - арену готовили к новым подвигам.
Пока готовили, в паузе, коверные веселили публику.
Их было пятеро, и они старались вовсю, используя даже лошадь, она входила в их репризы, и многое из того, что они делали, было смешно на самом деле - ребята они были молодые, здоровые, живота своего не щадили, падали, прыгали, заворачивались в ковер, извлекали петуха из-под полы, поливали опилки фонтаном слез - одним словом, работали на совесть.
Им предстояла одна из последних импровизаций. Вечный трюк. Вызывался человек из зала, способный оседлать непокорного коня - конь, только что бережно носивший танцовщицу, сбрасывал с себя коверных, - все, кто пытался на него взобраться, слетали - и конь переступал через распростертые тела чудесный был конь - не крашеный, как это делают часто в цирке, а темно-серый, сдержанный, какой-то очень элегантный - даже в том балагане с коверными, где он был вынужден участвовать.
Итак, вызывался человек из зала, вызывался наездник.
Дальнейшее действие предусматривало появление нелепого человека якобы зрителя, который под смех сочувствия и понимания нелепости его положения начинал бы безнадежные попытки взобраться на лошадь - ему предстояло срываться при первых же попытках, догнать коня, держать за хвост, делать массу смешных вещей, из которых самая смешная, конечно, та, где он должен в падении сбить с ног всех коверных, а их было пятеро, а уж после, в заключение, когда все в нем вроде бы и разуверились, и зрители отсмеялись, тут-то он и должен себя показать - какой он неудачник? - при чем тут застенчивый человек из 17-го ряда? - он - мастер, конь ему послушен абсолютно - рояль в руках Рихтера, а не конь - вот вам сальто - на крупе коня, вот вам стойка на кистях, вот сквозь обруч прыгнул - старый, известный давным-давно номер, когда и зрители, и артисты играют вместе в одну игру: слабый побеждает сильных, неловкость оборачивается ловкостью, вечный Иванушка-дурачок прыгает в кипяток котла, чтобы выйти оттуда вполне приличным человеком, даже в кафтане.
...Когда коверные принялись зазывать того мнимого "человека из зрителей", Саша весело оглядывал зал, ожидая, где, откуда появится этот подсаженный артист.
Но артист не появлялся.
Так, очевидно, было задумано, не сразу чтоб.
Знали, а пауза тянулась - два коверных тем временем пытались, сбивая друг друга, оседлать коня. Зрители смеялись.
...Ни тогда, ни позже Саша не мог точно объяснить, зачем он встал и, не обращая внимания на Катю - она пыталась все же его удержать, направился к арене.
Коверные смотрели на него тоже с большим удивлением.