Петр увидел ту девушку, в белом платочке.
Она стояла у стены, подставив лицо теплу, солнцу.
Ватник был ей велик, она тонула в нем. На ногах валенки - тоже с чужой ноги, огромные, с галошами.
Петр лишь мельком посмотрел на нее, а она очень смутилась, опустила голову - как бы доктор не подумал, что она специально выжидает его.
Нет, она не выжидала. Просто на солнце сейчас хорошо стоять.
Погода хорошая, вот и все.
И все же она, чего-то испугавшись, может быть, этих мыслей о специальном выжидании, в которых вдруг ее заподозрят, тотчас зашагала по лужам в больницу, переставляя неловко свои большие валенки.
Деревянная, подсыхающая на солнце веранда перед аэродромным буфетом была забита молодыми ребятами, девушками. Это были сезонники, у которых кончился срок договора и они улетали по домам.
Выцветшие, выгоревшие куртки, свитера, ватники, сапоги.
Оживление, свойственное отъезду, концу работы.
Смех по любому поводу.
Чувство, что весь мир сейчас принадлежит им.
Собственно, он им и принадлежал сегодня - яркий, может быть, первый по-настоящему весенний день.
Петр встал в длинную очередь за пивом.
Очередь веселая, шумная.
Пива брали сразу помногу: видно, что соскучились по нему на своих отдаленных стройках, приисках, островах.
Двигалась очередь медленно. Петр терпеливо двигался вместе с ней, взял бутылку пива, огляделся.
На веранде в углу стояла кем-то притащенная садовая скамейка. Стульев на веранде еще не было.
Петр пододвинул к скамейке свободный столик, поставил бутылку, сел, достал из кармана рыбу, завернутую в газету, аккуратно развернул, налил в стакан пива, посмотрел, как светится на солнце стакан, снял кепку, с удовольствием выпил и начал не торопясь, вдумчиво разделывать рыбу - рыба была отличная, не зря Колька хвастал.
Петр никуда не спешил, читал тот отрывок газеты, в которую была завернута рыба, пил медленно, не обращая никакого внимания на шум вокруг, песенки, разговоры. Кто-то даже танцевал.
Казалось, он сидит тут совсем один.
Случайно он поднял голову, оторвавшись от сосредоточенного занятия рыбой и чтением газеты позапрошлого месяца, и увидел девушку.
Она шла к буфету сдавать пустые бутылки.
Лицо ее показалось Петру знакомым.
Красивая девушка. Красная куртка перетянута поясом. Сапоги. Волосы светлые, коротко подстриженные.
Где же он видел ее?
Петру вдруг мучительно захотелось вспомнить, кто она, откуда, почему он ее знает - в том, что он точно знает ее, он был совершенно уверен, и оттого желание вспомнить возросло вдвойне.
Вот она встала в очередь.
Господи, до чего знакомое лицо. Ну кто же? Соображай.
Петр не выдержал, подошел к очереди, встал рядом с девушкой.
Вид у него был откровенно разглядывающий.
Девушка, ничуть не смутившись, встретила его напряженно вспоминающий взгляд и довольно резко спросила:
- Что вы на меня уставились?
- Прости, - сказал Петр. - Где я тебя видел? Точно видел, ручаюсь.
Девушка ничего не ответила, сдала бутылки и пошла к своей компании.
- Погоди, - остановил ее Петр.
- Ну что вам? - раздраженно спросила девушка. - Что?
- Вспомнил! - вдруг страшно обрадовался Петр. Он почувствовал какое-то странное облегчение, сам не зная отчего.
- Ну конечно? А я, как идиот, полчаса смотрел! А где же Ленька? - уже весело, по-свойски спрашивал он, настроение его переменилось, ему стало вдруг легко, свободно. - Ленька где? - повторил он, но девушка уже уходила с веранды.
- Надь, Надь, куда? - звали ее ребята.
Она даже не обернулась.
Петр догнал ее. Они пошли рядом. Девушка молчала.
Петр не мог сдержать улыбки - он просто не понимал, что с ним происходит.
- А чего вы улыбаетесь? - резко спросила девушка.
- А что, собственно, я рыдать должен, раз ты жива и здорова?
- Может, мне неприятно вас видеть. - Девушка шла по мосткам впереди Петра.
- Узнала все-таки?
- А как же, сразу, - ответила девушка в том же тоне.
- Ну, хоть на том спасибо.
Еще прошли молча. Девушка обернулась.
- Да хватит вам улыбаться, - сказала она.
- Просто рад тебя видеть. А где же все-таки Ленька?
- Нет Леньки. И все, - жестко сказала девушка.
- Как нет? - не понял Петр. - Ты что?
- Да я не в том смысле, - усмехнулась она. - Разве не бывает, живет человек, даже рядом, а его все равно что нет.
- Бывает, - согласился Петр. - А Ленька тебя, по-моему, любил.
- Это его дело. Мне на него смешно смотреть теперь, да и... - она махнула рукой, - все к лучшему.
Снова шли молча.
- Неизвестно, как бы я дальше жила, если бы не все это... - она помолчала, усмехнулась: - И глупость, я понимаю, а с другой стороны, как сказать...
Она подошла к низкому забору, села на перекладину.
Петр прислонился рядом.
- А как вас зовут? - вдруг спросила девушка уже спокойней.
- Петр. А что?
- Ну, буду теперь знать, за кого свечку ставить. Вы все-таки мой спаситель. Бабка моя вас в святцы впишет. - Девушка улыбнулась.
Улыбка у нее была открытая, добрая, что не вязалось с тем, как она только что разговаривала.
Долгим, веселым взглядом она посмотрела на Петра - так смотрят люди, знающие друг про друга что-то такое, чего другим знать не дано и не нужно, и это как-то сразу сблизило их, и Петра снова охватила непонятная радость радость только от одного присутствия этой девушки здесь.
- А как тебя зовут? - спросил Петр.
- Надя. А вам-то зачем?
- Представь, я тоже должен знать, за кого свечку ставить. - Он помолчал. - Неизвестно, кто кого тогда спасал... считаю, что ты меня спасала.
- Я?.. - искренне удивилась девушка.
- А что? Вполне наглядный был пример. Скажем, недостойный подражания, но очень убедительный. Особенно насчет козы.
- Какой козы? - засмеялась девушка.
- Неужели не помнишь? Ну, та, что к тебе подошла.
- А-а, - как-то очень спокойно вспомнила девушка.
- Вот эта коза меня окончательно доконала, - сказал Петр. - Теперь чуть что: коза перед глазами, и - сразу легче...
- Вот козе и ставьте свечку, - оборвала его девушка и снова замкнулась.
- Могу и козе... - усмехнулся Петр. - Правда, богохульство, ну да ладно...
- Надя! Надя! - снова звали ее. - Пошли!