— Куда?
— На школьный вечер. Где ж тебе сегодня быть, если не там? Давай, давай, а то сорвешь концерт.
— Я в концертах не участвую.
— И молодец, и правильно. Зато для тебя участвуют другие. Ты не можешь себе представить, как трудно артистам выступать, если в зале — никого…
Она отставила ногу в сторону и прислонилась к перилам — дескать, не к спеху, могу и подождать. На ее шубе растаяли снежинки, и теперь крохотные капельки блестели так, будто по дороге на Витковскую просыпался золотой дождь.
На пятом этаже хлопнула дверь. Кто-то осторожными шагами спускался по лестнице. Будто ребенок, маленький и легкий. Вот лестничный пролет кончился. Витковская обернулась и увидела невысокого худенького мужчину с бледно-розовым лицом и незрячими глазами. В руке он держал тоненькую палочку, а под мышкой — маленькую квадратную коробку.
— Здрасте, Николай Петрович, — сказал Шульгин и посторонился, давая дорогу.
— А, это ты, Сережа? — спросил мужчина.
Витковская тоже отступила к стене, и мужчина, повернувшись к ней, спросил:
— Ты не один?
— Нет, ко мне из школы Витковская пришла.
— Это хорошо… В такой день это очень хорошо. Поздравь ее и не обижай. А я иду поздравлять свою дочку Ирочку и внучку Наташу.
Он говорил это и продолжал спускаться, пока не затихли внизу его шаги.
— Что с ним? — спросила Витковская.
— В танке горел.
— Бедный… Столько лет…
— Теперь ничего. Бежит позади своей палки — не угонишься. А на перекрестках — каждый поможет.
— Вот видишь, трудно, а идет поздравлять своих женщин. А ты?
Шульгин посмотрел на нее полными обиды глазами, а затем, не поворачиваясь, спиной вошел в дверь. Щелкнул замок. Витковская тоже растерялась. Потом шагнула к звонку и стала нажимать кнопку. Времени оставалось мало, нужно торопиться, а ей до сих пор не удалось вытащить этого медведя из берлоги.
— Увалень, — шептала она, меняя руку на звонке. — Никакой ответственности перед коллективом, никакого уважения к женщинам… Ну, уж это тебе даром не пройдет!..
«Пусть трезвонит, — думал Шульгин, с тревожной нежностью поглядывая на подушку. — Мне и по телевизору концерты надоели. А там же сила! Профессионалы: Пьеха, Пугачева, кто еще?.. Не то, что ваша самодеятельность!»
Звонок не умолкал.
«Что это она? Может, что-нибудь с кнопкой сделала, а сама ушла? — подумал Шульгин и снова пошел к двери.
Витковская стояла на прежнем месте и насмешливо смотрела на Шульгина. По ее глазам было видно, что так просто она отсюда не уйдет.
— Я милицию позову, — пригрозил Шульгин. — Ты лучше валяй, пожалуйста, на свою вечеринку и не хулигань тут… Не такой уж я дурак, как тебе кажется.
И тут случилось то, чего Шульгин никак не ожидал. Витковская взяла его за руку и затащила в комнату. Открыла шкаф, достала белую рубаху, галстук, новый пиджак и все это повесила на стул. Отвернулась и сказала:
— Ты срываешь Международный женский день. Одевайся.
— Ничего я не срываю, — промямлил Шульгин, поняв наконец, что окончательно проиграл.
— Ой, Шульгин! У тебя же торт! — воскликнула Витковская. — И лимонад!.. Жаль, что мне выступать, а то я бы тебя раскулачила.
Шульгин кивнул. И тут же услышал, как в чашку, шипя и булькая, полился крюшон.
— Отпусти ты меня, Витковская. Я тебе весь торт подарю.
Кто угодно на ее месте не выдержал бы, сжалился и ушел. Но не такой характер был у Витковской. Она подала ему галстук и коротко сказала:
— Надевай! Живо! — Вернулась к столу, закрыла пробкой лимонад и продолжала: — Я еще с детства поняла: важно быть решительной и сильной. Вот не поверишь, а я однажды победила настоящую овчарку. Она хотела укусить мою собачку Шпильку — прелесть что за собачка, романсы пела! — так я бросилась и сама укусила овчарку за ухо. И прогнала. Главное — это характер…
— Будет врать, — сказал Шульгин.
— И ничего не вру. Можешь сам у нее спросить.
— У овчарки?
— Я на провокационные вопросы не отвечаю. Спроси у ее хозяйки, она до сих пор на нашей лестнице живет. — Шульгин уже стоял совсем готовый. Витковская вздохнула: — Какой ты красивый! Я тебя таким еще не видела. Ты станешь украшением вечера!..
— Чего там, — смущался и краснел Шульгин. Но Витковская не обращала на его эмоции никакого внимания. Подала пальто и вывела на лестницу. Сзади с грохотом захлопнулась дверь, и Шульгин понял: это — конец. Ключи остались в другом пиджаке, соседа нет, а родители придут только к ночи.