— Этот твой вечный партнер Головко… Все время кажется, что я мешаю. Такое чувство, что, когда я пришел в ансамбль, у вас что-то нарушилось…
«Что я говорю? — думал он. — Я с ума сошел, я же хотел совсем не это».
— Ты дурак, — сказала Витковская. — Дурак, дурак…
— Может быть, — сказал он и свернул в другую улицу.
— Сережа, ты не прав… Постой, Шульгин, — крикнула она.
Ему было стыдно, и он даже не оглянулся. Медленно шел вперед, не обращая внимания на слова Витковской. Она сделала несколько шагов за ним. Остановилась. Потом побежала к своему дому. Она меньше всего понимала, что произошло. Она уже давно забыла о споре с Достанко…
А Шульгин шел и думал: «Зачем же так, Витковская, получилось? Я же хотел совсем не это».
Еще можно было вернуться и догнать ее. Можно было объяснить, что получилось не так, как хотелось. Он даже остановился и посмотрел назад. Но Витковской уже не было.
Решение
Шульгин долго ходил по своей улице, но домой так и не зашел. Вспомнил о сестре, о Вите, вскочил в троллейбус и поехал к ним.
Он радовался, что наконец нашел людей, которым он может рассказать все, что знает об Анатолии Дмитриевиче и тайнике, и которые поедут с ним и помогут найти золото.
«Конечно же они, только они! Как это я раньше о них не подумал?.. То есть вряд ли Тонечка сможет — она ждет ребенка, ей не до путешествий. Но Виктор — тот прирожденный искатель! Ого-го!.. Тот сразу согласится! А с ним бы я пошел!..»
Он взбежал по деревянной лестнице на второй этаж и постучал в дверь.
— Открыто! — крикнул Витя.
Он вошел.
— Ба, кто к нам прибыл! Входи, мой дорогой, я сейчас кофе поставлю.
Он вскочил из-за стола, где читал книгу, поздоровался за руку.
— Скоро и Тонечка придет… Занятия в школе кончились?
— Кончились. Завтра — консультация по математике.
— Отлично! И сразу — к нам. Отметим знаменательное событие — три года со дня нашего с Тонечкой знакомства.
— Вряд ли, — сказал Шульгин. — У меня теперь мало времени — экзамены на носу, и вообще некогда.
— Все лежишь на диване и думаешь, думаешь, как лучше спину почесать?
— Не только, — улыбнулся Шульгин. — Бывает, что и другая славная мысль случайно забредет.
— Например?
Шульгин вспомнил, как обрадовались наполеоны, узнав о тайнике.
— Например: куда бы потратить миллион?
— Ну, уж это действительно славная мысль. Особенно когда этого миллиона и в помине нет.
Они рассмеялись.
— Я слышал, ты в хореографию пошел, — улыбнулся Витя, поглаживая пятерней бороду. — Знатное дело — пластика, ритм, движение. Нравится?
— Ничего, ребята у них подготовленные. Двоих в «Голос юности» взяли.
— А тебя?
— Меня в цирк возьмут, там на моей голове дрова колоть будут.
— Подожди, расскажешь. Я только пойду кофе заварю.
Шульгин пересел на диван и стал разглядывать комнату. Маленькая, с одним окном, с наклоненным, будто катальная горка полом, с книгами на широкой самодельной полке — Достоевский, Блок, Лесков, Твен, Гончаров, Есенин… Портрет Тони — чуть наклонила голову, смотрит внимательно и будто сказать что-то хочет.
На стуле — ее платье, голубое с белым воротничком. На металлической спинке кровати — ее кофта с заштопанными локтями. Шульгин прикоснулся к ней, погладил.
Вошел Виктор.
— Экзаменов не боишься?
— Нет, любопытно только, ведь ни разу не сдавал.
— А потом?
— Не знаю. Мне техника не нравится. Я бы после десятого — снова в первый. Интересно?
— По-моему, не очень. Какой смысл? Надо что-нибудь попробовать самому, а не вечно учить то, что придумали до тебя.
— Что придумали?
— Ну, все: законы вывели, романы написали, картины нарисовали.
— Ты счастлив?
Витя посмотрел на Шульгина и наклонил голову точно так же, как сестра на портрете.
— По крайней мере, я имею все для того, чтобы быть счастливым.
— А деньги?
— Ну, и деньги. Может быть, не в той мере, сколько хотелось бы, но все же… А почему ты об этом спросил? Впрочем, теперь у нас и деньги есть. Твои родители дали нам три тысячи на кооператив. Так что, как видишь, мы с твоей сестрой богатые люди.
— Это не деньги, это мелочь, — сказал Шульгин, уже чувствуя, что снова начинает говорить не о том, но продолжая двигаться в разговоре по инерции.
— Ох ты! Ну и дал! Что же для тебя деньги?
Шульгин не ответил. Потрогал корешок Твена и сам спросил:
— А вот если бы у тебя было громадное количество денег, что бы ты с ними делал? Например, сто тысяч?