«Светлая память героям, отдавшим свою жизнь борьбе с немецко-фашистскими захватчиками».
И столбик фамилий:
ГУЩА Л. А.
ЮШКЕВИЧ С. А.
ЗВАРИКО И. И.
КОЛОША Ю. И.
ЛОГАЦКИЙ В. И…
Этого человека в ящике-коляске и этот обелиск он видел на остановке из окна автобуса по дороге сюда.
«… Анатолий Дмитриевич называл ее Любой Бортник… Может быть, и она там?. Все они не вернулись, но они есть! Это меня нет, потому что я трус. А если не трус, встань и подойди к дубу».
Перед лицом роились комары, но не кусали — от нечего делать он часто мазался отвратительно пахнущей «Дэтой», которую нашел в кармане рюкзака. Они лишь пронзительно звенели и, подлетев, тормозили, а затем уносились прочь.
Нет, не только страх теперь владел им. Еще была надежда, что он больше никогда в жизни не встретится со своими преследователями. Потеряв его, они выйдут из леса…
Шульгин достал лопату. Поднялся и решительно пошел к дереву…
Копать в темноте было трудно и страшно. Стараясь не шуметь, он медленно срезал дерн и подумал, что сейчас похож на могильщика. Из-за облака вышла луна, осветив чистым голубым светом деревья, кусты и небольшие темные пятна травы между ними. Взглянув в сторону, под деревья, почувствовал, как зашевелились волосы: там кто-то стоял, высокий и черный, и, словно бы расставив руки, ловил его.
Шульгин передвинулся в тень и отсюда увидел, что это молодая ель, похожая издали на человека.
Стал копать дальше. Углубившись, тут же услышал, как лопата звякнула о что-то твердое. Встал на колени и начал разгребать землю руками. Долго ничего не мог найти. Но вот под пальцами оказался какой-то продолговатый плоский предмет. Шульгин нащупал края и попытался его поднять. Не удалось — он был словно привинчен к чему-то еще более тяжелому. Тогда поддел лопатой и сдвинул с места. Взял двумя руками и наконец поднял его из ямы. При лунном свете увидел блестящий прямоугольник, меньше кирпича, но такой тяжелый, что он тут же опустил его на землю.
«Значит, вот оно, золото! Значит, Анатолий Дмитриевич говорил все это не в бреду. Значит, и бывшие полицаи — тоже правда, и они здесь, рядом». Он дрожал от напряжения и страха и поглядывал по сторонам.
Шульгин сгреб землю, и руки снова прикоснулись к холодному и словно мокрому металлу. Теперь нужно было сходить за рюкзаком. Несколько секунд он не решался встать и пойти — ему было страшно хотя бы на время оставить тайник. Но вот он бросил лопату, принес рюкзак и, вытряхнув все, что там было, встал на колени перед ямой.
Золото было трудно брать. Оно вываливалось из рук, словно не желая расставаться с землей. Выскальзывая, падало обратно в яму — раздавался глухой стон, будто удар отдаленного колокола.
Шульгин торопился. Он не очищал золотые кирпичи от приставшей к ним влажной земли, а вместе с землей перекладывал в рюкзак. Наконец-то им овладел восторг. «Нашел! — думал он. — Я пришел и нашел! И какой же молодец Анатолий Дмитриевич, что рассказал именно мне о тайнике. Он доверил мне, и я нашел! Если бы раньше он сам это сделал и привез золото домой, у него и тогда не хватило бы смелости сказать кому-нибудь об этом. Тем более — признаться, кем он был. Сидел бы на своем золоте до самой смерти, лишь изредка воруя из него, как мышь…»
На седьмом кирпиче яма опустела. Он посветил фонариком, покопал глубже — ничего нет. Засыпал яму. Нарвал травы и набросал на свежую землю. Он думал о том, что, если эти двое появятся утром здесь, может, и не заметят, что кто-то копал.
Сунул в рюкзак палатку, лопату и фонарик — с трудом поднял на спину и двинулся по лесу. Он надеялся быстро выйти на опушку.
Луна спряталась. В темноте он натыкался на ветки, а когда лицом попадал в паутину, старался как можно скорее освободиться от нее. Казалось, что лес теперь видит его и помогает надежней укрыться от постороннего глаза.