Эдна испытывала чувство человека, который постепенно пробуждается ото сна, восхитительного, фантастического сна, чтобы снова ощутить бремя реальности, проникающей в душу. Физическая потребность в сне овладевала ею, поддерживавший в состоянии эйфории радостный восторг покинул ее, и женщина почувствовала себя беспомощной и покорной давлению обстоятельств.
Наступил тишайший час ночи, предрассветный час, когда весь мир, кажется, затаил дыхание. Луна клонилась вниз, ее цвет на фоне спящего неба из серебристого становился медно-красным. Уже не ухала больше старая сова, прекратили свои стоны склонившиеся к земле черные дубы.
Эдна поднялась, закоченев от долгого неподвижного лежания в гамаке. Пошатываясь, она поднялась по лестнице, ослабевшими пальцами хватаясь за столбик, чтобы зайти в дом.
– Ты идешь, Леонс? – задала она вопрос, обернувшись к мужу.
– Да, дорогая, – ответил он, бросив на нее взгляд сквозь пелену дыма. – Как только докурю сигару.
Глава XII
Эдна спала всего несколько часов. Это были беспокойные, лихорадочные часы, потревоженные неясными, ускользавшими от нее снами; они производили на бедняжку лишь смутное впечатление чего-то недостижимого. Дрожа от прохлады, ранним утром Эдна встала и оделась. Свежий воздух взбадривал и обострял ее чувства. Однако она не ждала прилива сил или помощи из какого бы то ни было источника, внешнего или внутреннего. Эдна слепо следовала любому импульсу, побуждающему ее к действию, как будто отдалась в чужие руки, направлявшие ее, освободив свою душу от ответственности.
Большинство людей в этот ранний час еще оставались в своих постелях. Немногие – те, кто собирался идти к мессе в Шеньер, – уже пустились в путь. Влюбленные составили план накануне вечером и уже брели в сторону пристани. Дама в черном, со своей бархатной, с золотыми застежками книжечкой воскресных молитв, следовала за ними на небольшом расстоянии. Старый мистер Фариваль уже был на ногах и склонен заняться чем-нибудь полезным. Он надел большую соломенную шляпу, взял с вешалки в холле зонтик и двинулся за дамой в черном, однако не догонял ее.
Маленькая негритянка, помогавшая миссис Лебрен со швейной машинкой, подметала галерею широкими взмахами метлы.
Эдна послала ее в дом разбудить Роберта.
– Передай ему, что я собираюсь в Шеньер. Лодка готова, скажи ему, чтобы поторопился.
Вскоре Роберт присоединился к Эдне. Она никогда раньше не посылала за ним. Никогда не хотела его видеть. Никогда, кажется, ничего не хотела от него. Эдна как будто не отдавала себе отчета в необычности его присутствия. И Роберт не видел ничего особенного в такой ситуации. Но когда он встретился с молодой женщиной на этот раз, то его лицо покрывал неяркий румянец.
Они вместе прошли на кухню выпить кофе. Ожидать каких-то изысков не приходилось. Они встали у окна, и кухарка принесла им кофе и булочки; молодые люди позавтракали, сидя на подоконнике. Эдна заметила, что все очень вкусно. Она не подумала заранее о кофе. И Роберт заметил, что часто замечал в ней недостаток предусмотрительности.
– Разве недостаточно, что я подумала о поездке в Шеньер и о том, чтобы разбудить вас? – засмеялась Эдна. – Неужели я должна думать обо всем? Леонс всегда так говорит, когда он в плохом настроении. Я не порицаю его – он никогда бы не был в плохом настроении, если бы не я.
Они пошли напрямик через пески. Издалека они видели забавную процессию, двигавшуюся в сторону пристани: влюбленные медленно шли плечом к плечу, дама в черном неуклонно следовала за ними, далее старый мистер Фариваль, постепенно все больше отстававший. Молодая девушка-испанка – босиком, в красной косынке на голове и с корзинкой в руке – замыкала шествие.
Роберт был знаком с девушкой, в лодке они немного поболтали. Никто из присутствующих не понимал, о чем они говорили. Ее звали Марикита. У нее было круглое, лукавое привлекательное личико и хорошенькие черные глазки. Маленькие пальчики она держала сложенными на ручке корзинки. Ступни у нее были широкими и загрубелыми. Девушка и не пыталась их прятать. Взглянув на ее ноги, Эдна заметила, что между коричневыми пальцами налипли песок и засохший ил.