В воскресные и праздничные дни с холма от церкви по всей округе расходился протяжно-торжественный, гудящий колокольный звон.- Вы читаете мысли, - пробормотал Сергей и, видя удивление своей собеседницы, пояснил: - Вчера в саду я думал об этом же. Но неужели у вас нет других занятий, более привычных для вашего возраста?- Ну, почему же? – Анна пожала плечами. – Хотя, конечно, особых развлечений нет.… Читаю романы… иногда рукоделие… музицирую. Эмилия Карловна исправно следит за моими занятиями музыкой.- Тётушка, как я понял, никого не принимает?- О, нет, почему же?… У нас бывает граф Никитин, сосед. Он поселился здесь недавно, купив Бобрино у разорившейся княгини Астаховой.- Я полагаю, однако, что общество престарелого помещика не может быть интересным для столь юной особы, как вы, - Сергей уже заочно почему-то не любил соседа, о котором, как ему показалось, Анна заговорила весьма охотно.- Вы ошибаетесь, - возразила девушка. — Господин Никитин вовсе не престарелый, хотя и солидный человек. Кроме того, он, на мой взгляд, являет собой весьма интересный тип людей…- Ах, даже так! – Петрушевский недовольно усмехнулся. – И какой же тип?- Ну, объяснить, пожалуй, нельзя. Нужно видеть… хотя, впрочем, можно сказать однозначно: он увлечён делом, которое поглощает его без остатка, и он знает себе цену.… Одним словом, граф - не обычный провинциал, привыкший к безделью, напротив, он – человек активный.Анна немного помолчала и добавила:- Он занимается улучшением своего хозяйства, завёл там какие-то новшества.- Вы, я вижу, просто в восторге от вашего Никитина, - пробормотал Сергей.- Нет, - она удивленно посмотрела на него. – Вы сами расспрашивали меня.… И, право, я не могу понять причину вашего недовольства…Сергей ничего не ответил. Они уже были у церкви, он резко затормозил лошадей и, помогая Анне сойти с коляски, сказал:- Я должен извиниться, что оказался не любезным собеседником.Улыбка девушки была ему ответом.Вернувшись домой, он узнал, что у тётки гость. В гостиной Петрушевский сразу увидел его. Полный человек лет около сорока с несколько надменным выражением одутловатого лица, одетый в тёмный фрак с белым жабо и орденом Анны на шее, о чем-то оживлённо беседовал с Марьей Фёдоровной. Точнее, говорил лишь он, при этом жестикулируя короткими руками, а она внимательно слушала его, покачивая головой.- А вот и Серёжа, - оживилась тётка. – Позвольте представить, дорогой граф, моего племянника. Сережа, это наш сосед, Поликарп Иваныч Никитин.Гость поднялся, кивнул головой и, протягивая руку, произнес учтиво-холодным тоном:- Очень приятно, господин поручик, много о вас наслышан… Весьма рад знакомству.- Я тоже рад познакомиться, сударь, - отвечал Сергей.- Вы в отпуск пожаловали?- Да…- Прекрасно… Тётушку повидаете. А, может, глядишь, и по хозяйству чем займётесь, - одобрил Никитин.- Прошу к столу, - пригласила Марья Фёдоровна, радушно улыбаясь.- Позвольте, голубушка-сударыня, где же вы прячете Анну Александровну? – спросил вдруг гость.— Я, как и обещал, привёз ей ноты: ее любимый Бетховен. Надеюсь, сегодня услышать её игру.Марья Фёдоровна вопросительно взглянула на племянника.- Анна Александровна по приезде ушла к себе, - сказал тот.- В церковь ездили, - объяснила тетка. – Но что же она копается? Лукерья! Лукерья!- Чего изволите? – появилась расторопная служанка.- Поди, позови барышню, скажи, что её все ожидают, - Марья Фёдоровна недовольно поморщилась.Через минуту Лукерья вернулась и сообщила:- Анна Александровна просят извинить, но прийти никак не могут. Сказали, голова болит.- Ну, вот ещё! – возмутилась Марья Фёдоровна. – Ступай, скажи…- Не нужно, сударыня, - вмешался Никитин. – Право, не стоит беспокоить Анну Александровну по такому пустяку. Вот что, Лукерья, отнеси-ка барышне ноты и передай, что я надеюсь увидеть её в другой раз. – Он протянул служанке нотный альбом и сел к столу.За обедом разговор продолжился в прежнем духе. Сначала гость хвалил хозяйку за хорошую стряпню. Потом, после второй порции ухи, спросил:- А что, сударыня, вернули вы своих мужиков?- Да где там! – с сожалением отмахнулась Марья Федоровна. – Теперь уж, наверное, все хлопоты напрасны. На прошлой неделе чиновник из губернии приезжал. Приметы уточнял, всё писал, писал что-то. Да у меня и надежды-то уж нет…- Да-а, распоясались мужички, - протянул Никитин, устало откидываясь на спинку стула и прикладывая к губам салфетку. – А мои, слава Богу, не бегут, знают, поймаю – житья не дам!- Вы полагаете, что сможете удержать крестьян подобным образом? – вступил в разговор Сергей, до этого молча наблюдавший за происходящей беседой, которая уже начала раздражать его.Никитин производил впечатление человека неглупого. Пожалуй, Анна была права, отнеся его к типу людей, занятых делом и знающих себе цену. В словах графа, в его жестах и во всей манере держаться сквозила уверенность в своей правоте. И было заметно, что ему очень нравилось, когда с ним соглашались, считая его мнение непреложной истиной.- Разумеется! – Никитин удивленно посмотрел на Сергея. – А что вы можете предложить? Ежели вы скажете – мягкость и потворство им, я отвечу, что вот именно такое-то наше отношение и приводит к непослушанию, - заключил он с обычной категоричностью и, удовлетворенный собой, стал помешивать подливку.- Но речь не о потворстве, - возразил Сергей с неожиданной для самого себя горячностью, которая вопреки его желанию обнаружилась в его словах, вернее, в интонации, с которой они были сказаны. – Мужикам нужна воля! Пора, наконец, понять, что без неё прогресс отечества, который надо рассматривать, как прогресс деревни, не возможен! Посмотрите на Европу.… Там давно позабыли этот варварский обычай.- Позвольте с вами не согласиться, Сергей Владимирович. Все ваши речи – не более чем слова! – парировал Никитин. – Ну, что за мода пошла, кивать на Европу? У них – так, а у нас – этак! И потом, почему вы изволите понимать прогресс России в столь узком смысле?- Здесь нет «узкого смысла», сударь, - отвечал Петрушевский. – Просто большинство народа нашего составляют именно мужики. Россия стоит, и, поверьте, еще долго будет стоять на деревне. А что Европы касается.… Ну, что ж, поучиться хорошему - никогда не грех. Ежели сами не дошли, на других посмотрим.- Ах, Поликарп Иванович, не слушайте вы его! – попыталась прервать их спор тётка. – Сам не ведает, что говорит… Вот она – столичная мода!- Ну почему же, сударыня? Я, признаться, не ожидал, но… - Никитин пристально посмотрел на Сергея и опять возразил ему: - А хлебушко-то они у нас покупают!- Да, покупают, - кивнул тот, - однако это еще раз подтверждает мои слова о необходимости прогресса именно в деревне.Сергей поднялся с кресла и отошел к открытому окну, где было немного прохладнее.- Впрочем, важно иное, - продолжал он, - необходимо понять, крестьяне работают из принуждения, боясь быть наказанными. А вот если бы у них был свой интерес, их труд принес бы больше пользы!- Ну, знаете! – Никитин развел руками. – Понимаете ли вы, что говорите? Однако, я, пожалуй, задаю бессмысленный вопрос… Вы, конечно, понимаете. И я хочу вас предупредить – подобные мысли весьма опасны… весьма.- Граф, - вновь вмешалась Марья Фёдоровна, - а вот в прошлый раз вы мне рассказывали…На этот раз вмешательство тётки оказалось удачным: беседа вернулась в спокойное русло. Гость принялся рассказывать о рыбоводстве и затем перешел на молочные породы скота. Петрушевский молча раскуривал трубку. Спор с Никитиным напомнил ему другой разговор…Выйд