В этот день Иванка не торопилась на лекции, не было у нее и никаких других дел. Она лениво крутилась перед зеркалом, заглядывала сама себе в глаза, подправляла брови, накладывала на веки голубые тени. Потом прыснула дезодорантом под мышками, чтобы освежиться.
И тут за дверью позвонили: два раза, как они и условились с хозяйкой. Так было написано на двери рядом с фамилией Иванки: «Звонить два раза!»
Ранний звонок ее удивил, ведь еще не было и девяти часов. Она взглянула на свои часики, набросила халат и на цыпочках подошла к двери, чтобы посмотреть в глазок на столь раннего гостя. В голове мелькнуло, что это может быть писатель, с которым они договорились как-нибудь встретиться, но так скоро она его не ждала. Сердечко ее затрепетало, дыхание перехватило. Нетерпеливый посетитель позвонил снова. Она припала к глазку. В очертании круглого отверстия Иванка увидела увеличенную линзой голову брата. Это ее вдруг разочаровало. Более того, стало немного неприятно, потому что она сразу же догадалась о причине его посещения. Надо же: месяцами не звонил, даже по телефону, а сейчас — пожалуйста! Опять начнутся разные домашние дрязги…
Она открыла дверь, и сразу же ее обдало знакомым табачным запахом. Молодой Влаев, студент-дипломник экономического факультета, невысокий и коренастый, с усами и бакенбардами, длинными, спадающими на плечи волосами, не вынимая трубки изо рта, довольно бесцеремонно вошел в комнату сестры, даже не поздоровавшись. Это лишний раз подтвердило предчувствие Иванки. Наверное, отец послал письмо и ему. Она готова была побиться об заклад, что письмо того же содержания, что и ее. И не ошиблась. Молодой Влаев, устремившись с трубкой к зеркалу, достал из кармана смятое письмо и бросил его на стол, где еще стояли неприбранные туалетные принадлежности. Иванка спокойно за ним наблюдала. Гонор брата ей давно известен. С давних пор, еще ребенком, он играл перед ней и другими людьми роль государственного деятеля, купив трубку раньше, чем научился курить. Она бы не удивилась, если бы однажды увидела его с сигарой в зубах. Да и манеры брата были под стать его воображаемой роли: он постоянно грозил кому-то пальцем, поучал и запугивал собеседника своим густым басом. Сейчас Иванка ждала, пока он заговорит.
Молодой Влаев сел на кушетку, потому что в комнате была всего одна табуретка, да и она была постоянно под столиком с туалетными принадлежностями, вынул изо рта трубку и засмотрелся в зеркало.
— Читай! — сказал он и снова запыхтел трубкой.
Комната наполнилась ароматным дымом. Зеркало отразило и дым, и трубку, и лохматую голову юноши. Указывая на письмо, он повторил:
— Читай!
Иванка осторожно, двумя пальцами, словно боясь испачкаться (она только что покрыла лаком ногти), взяла смятый конверт, достала письмо и увидела тот же раскосый, но довольно мелкий почерк отца.
— Я тоже получила, — сказала она, — нет смысла читать еще раз.
— Читай! Читай! — не терпящим возражений тоном приказал он.
— Нет смысла, — продолжала девушка, доставая из ящика стола свое письмо, — вот оно, такое же.
— Когда получила?
— Вчера.
— Массированный удар… И что?
— Запугивает.
— В каком смысле?
— Собирается отказаться от нас через «Государственный вестник».
— Глупости!.. Так я и поверил!.. Еще?
— Пишет, что как атеист стал жертвой попов.
— Байки!.. Дальше?
— Чтобы мы походатайствовали за него…
— Конкретнее?
Иванка засмотрелась на трубку брата, потом перевела взгляд на заросшее усами и бакенбардами лицо и решила быть откровеннее. Назвала имя Петринского.
— Кто он такой? — Влаев вынул из рта трубку.
— Писатель.
— Не слыхал о таком.
— И журналист.
— Не слыхал.
— Обо всем нельзя знать, — успокоила его Иванка, — сейчас таких много развелось.
— И?
— Чтобы я его нашла… И поговорила с ним.
— Где его можно найти?
— Очень просто…
— То есть, как?
— Он живет в ста метрах отсюда… Родственник моей квартирной хозяйки.
Молодой Влаев посмотрел в зеркало. Ему показалось, что он похож на Эйнштейна. Потом опомнился. Снова глянул на сестру, встал, открыл дверь на балкон, чтобы немного проветрить комнату. Все это время он молчал. Он любил говорить с людьми в движении. Они сидят, а он прогуливается перед ними, попыхивая трубкой. С одной стороны, это дает возможность сосредоточиться, а с другой — показать собеседнику свое превосходство. Он говорит, а они слушают. Эту манеру он усвоил еще на первом курсе у своего любимого профессора по общей теории права. Сейчас Иванка была его слушательницей, а он — оратором.