— Слушаем соловья, — ответила Малина.
Евдокия снова опустила голову на стол.
— Ну что ж, слушайте, если вам больше делать нечего!
15
Евдокии повсюду чудились разные приметы и знамения. Даже ураган, разразившийся на следующий день и переломавший ветви фруктовых деревьев на участке, был для нее знамением. Злые силы решили отомстить семье за ее грехи и преступления.
Оглушительно гремел гром, молнией расщепило самый толстый сук на дубе. Потом обрушился ливень с градом. Трава побелела, полегли кусты малины, с яблонь обсыпались яблоки, а с кустов облетели листья. По проселочной дороге понеслись потоки мутной воды, и она стала совсем непроходимой. Нечего было и думать, чтобы выбраться отсюда на «Трабанте». Уехать в город было не на чем. С автобусом, каждые полчаса проходившим по шоссе, тоже что-то случилось, и он не показывался. К тому же, чтобы добраться до остановки, пришлось бы идти по липкой грязи. Телефона-автомата поблизости не было. Люди приезжали сюда отдыхать, а не звонить по телефону. Идти в город пешком невозможно: и далеко, и дождь. Не оставалось ничего другого, кроме как сидеть в тепле на веранде и смотреть, как идет дождь, гнутся под ветром облетевшие, оставшиеся совсем без листьев, ветви, голые, мокрые и грустные. Ко всему прочему в лощинке со стороны соснового перелеска потянулся молочно-белый туман и постепенно совсем скрыл из виду лежащую внизу, у подножия горы, Софию.
От нечего делать они сели играть в карты. Играли до обеда. Потом перекусили на скорую руку и снова сели играть. Евдокия выигрывала. Ей везло как никогда. Она доже развеселилась, посчитав и это знамением. А когда дождь кончился и выглянуло солнце, настроение поднялось. Она заставила Малину приготовить ей кофе и погадать — может, и кофейная гуща покажет, что все к добру. Малина немедленно исполнила ее желание. Сварила кофе для всех и с удовольствием поднесла. А потом они с Евдокией уединились в соседней комнате и там в спокойной обстановке обстоятельно рассмотрели фигуры, образованные кофейной гущей в небольшой фарфоровой чашке. Фигуры предсказывали радость, причем в самое ближайшее время. Не иначе как к добру был павлин с распущенным хвостом и две улыбающиеся головки молодых людей, над которыми вставало солнце. Одна из них была женской, другая — мужской. Евдокию больше интересовала мужская: кто он и как выглядит. Малина долго вглядывалась в нее, пока не установила следующее: прежде всего он молод, сказала она, с курчавыми волосами. С очень курчавыми, настойчиво и несколько раз подчеркнула Малина, вертя чашку перед близорукими глазами. Такими курчавыми, ну прямо как у негра. А у девушки волосы прямые. Ниспадают на плечи шелковистыми волнами. У нее круглое лицо. И у юноши круглое лицо, только смуглое. Нос приплюснутый, губы пухлые. Зубы белые, словно из слоновой кости. Обе фигурки тесно прижались друг к другу. Какая-то птичка что-то им поет, но они не слушают, потому что заняты друг другом. Птичка — это предстоящее веселье. Нет облаков и вообще ничего угрожающего, если не считать голову змеи, которая в настоящий момент лежит раздавленная у них в ногах и вряд ли сможет подняться, чтобы ужалить.
Карты тоже предвещали счастье. Оставалось только составить и гороскоп, но Малина, человек отсталый и старомодный, в них не разбиралась, да и не знала, под каким знаком Зодиака родился юноша, собиравшийся жениться на Теменужке. Они разложили пасьянс, причем три раза. А потом гадали на бобах. И бобы, и пасьянс тоже предсказывали счастье. Евдокия совсем развеселилась. А когда солнце выглянуло из-за туч и от мокрой земли пошел пар, они вышли во двор подышать свежим воздухом и порадоваться природе, хотя и потрепанной градом. Оттащили в сторону дубовый сук, чтобы не мешал доставать воду из колодца. Собрали и выбросили сбитые яблоки, потому что они были еще зелеными. Нагрузили на тачку и осколки снесенной с крыши черепицы. Слава богу, что труба осталась цела и телевизионная антенна торчала над ней невредимая. С электрическими проводами тоже все было в порядке.
К вечеру подсохло, дождевые потоки иссякли, лужи на проселочной дороге тоже исчезли. Теперь «Трабант» мог спокойно выбраться отсюда и добраться до шоссе. Петринский как будто только этого и ждал. Сел в машину, завел, хотя и не без труда, мотор и умчался в город, сказав жене, что едет в редакцию, чтобы связаться с Созополем. У них была якобы прямая связь с каким-то корреспондентом, который просто волшебник — уж он-то все разузнает. Евдокия совсем успокоилась. Простила Малину, только Пенке пригрозила, чтобы не повторяла глупостей младшей сестры, иначе оторвет ей голову, как цыпленку. Потом послушала по радио народные песни, поплакала, и от сердца совсем отлегло. Послеобеденное солнце совсем высушило землю, запахло травами и хвоей. Зачирикали попрятавшиеся было от дождя птицы. На дубе застучал дятел, завторили ему в ветвях вяза две горлицы. И это тоже знамение, подумала Евдокия.