— Я-то нигде не пропадаю, а вот ты что делаешь?
— Несчастье случилось, Митьо.
— Какое несчастье?
Она положила ложку и указала ему на телеграмму, оставленную на столе на видном месте. Димитр Чукурлиев взял телеграмму, надел очки и прочитал вслух, словно чтобы получше понять то, что в ней было написано: «Приезжайте немедленно тетя Мария умерла». Неизвестно почему заглянул на обратную сторону, но, увидев, что там ничего больше не написано, еще раз прочел про себя неприятное известие. Положил телеграмму на прежнее место и снова про себя повторил: «…Тетя Мария умерла».
Эта весть спутала все семейные планы. Железнодорожник велел жене бросить все, как есть («Дети справятся сами!»), надел парадную форму, осмотрел «Жигули»-пикап под окном. Заправив машину бензином, они в тот же день уехали с женой в Сырнево. Ехали молча, глядя прямо перед собой, словно пытались сосчитать телеграфные столбы и повороты шоссе, тянувшегося вдоль сожженной стерни, полей неубранной кукурузы и перестоявшего подсолнечника. Дорогу они знали, как свои пять пальцев. Весной — цветущие вдоль дороги черешни и сливы, летом — комбайны на пшеничных полях, осенью — простирающиеся до горизонта виноградники с налившимися гроздьями — и десертных сортов, и винных, а зимой — снега, метели, вороны на почерневших полях, одинокие охотники… Все было знакомо. Все известно. И поэтому сейчас Димитр Чукурлиев и его жена Еленка безразличным взглядом смотрели перед собой, вспоминая покойную тетю Марию. Думали, успеют ли до похорон, успеют ли положить в изголовье стебелек дикой герани. Думали и о других, более практичных вещах и все быстрее мчались по бесконечной дороге.
Перед самым Сырнево Еленка спросила:
— Где она умерла, в доме престарелых?
— Наверно.
— Может, сначала надо заехать туда?
— Что нам там делать? — возразил Димитр. — Там их не держат.
— Хорошо, если так.
— Не хорошо, если так, а так оно и есть! — обиженно оборвал ее Димитр. — Наша тетя была там временно… И ее сразу же оттуда увезли. Нечего было ее там держать… Она была только временно.
— Если бы так! — снова повторила Еленка и перестала спорить.
— Нашу тетю, — крутил он руль, — мы никогда не бросали… — Даже об отце так не заботились, как о ней… Это факт, хотя она его и не сознавала… Ведь выбили же ей в доме престарелых отдельную комнату, как активному борцу против фашизма… Тетю всегда уважали. Это все знают.
— Так-то оно так, только сейчас посмотрим, кому достанется дом.
— Какой дом? — рассердился железнодорожник. — Дом уже давно завещан, и известно, кто его получит.
— Мне, например, не известно.
— Дом достанется Марийке. Она единственный законный наследник.
— Да, но не по прямой линии…
— По прямой, по кривой — все равно!.. Никто не имеет права и прикасаться к дому. Ни Близнецы, ни отец… Ни кто бы то ни было другой. Марийка законная наследница и дома, и сада, и виноградника. У нее полное право унаследовать имущество тети.
— Хорошо, если так… А то я слыхала, что Влаев вел переговоры с Близнецами и они вроде бы ему обещали…
— Что они могут ему обещать?.. Занимались бы лучше своими овцами и не зарились на чужое… А Влаева посадили в кутузку.
— За что?
— За разные махинации.
— Да ведь Марийка писала, что его вроде бы выпустили под гарантию.
— Что-то не верится.
— Почему же не верится? Деньги все могут.
— Здесь паршивые деньги Влаева не играют никакой роли. Никто не попадется на его удочку.
— Хорошо, если бы так.
— Прекрати со своим «если бы»! — разозлился железнодорожник, — Никаких «если бы» да «кабы»… Я знаю, как обстоят дела. Прокурор требует дать Влаеву десять лет, потому крест все еще не нашли. Но найдут. Никуда Влаеву его не спрятать.
— Если бы…
— А дом, в котором живет Марийка, по праву остается ей. Она наследница. И никаких Близнецов. Никаких других наследников.
— Хорошо, если так, — вздохнула Еленка, — а то что нам с ней делать, с круглой сиротой, никого-то у нее нет… Да и замуж ей пора, а то годы уходят. Цветок дорог, пока не отцвел…
— Ерунда! — махнул рукой железнодорожник. — Ты об этом не беспокойся… Парней сколько хочешь… Только я не согласен отдавать ее за первого встречного… Не так уж ей приспичило… Прошло то время… Теперь Марийка свободный и независимый гражданин. И я не разрешу издеваться над ней, как тот тракторист…
— С трактористом была слишком легкомысленная история… Да тогда им не было и по восемнадцати… Марийке нужен человек посолиднее, чтобы мог ею руководить, напутствовать…