— Слушай, отец, — снова начал сын, — оставим дворовые участки, дело прошлое… Сейчас меня волнует другой вопрос, хочу обсудить его с тобой…
Старик с любопытством взглянул на сына.
— Я долго думал после выхода на пенсию и коренным образом изменил свои прежние планы… Ты знаешь, я хотел взять тебя к себе в Русе, чтобы пожил спокойно, в городской квартире… Но сейчас вижу, что это решение было поспешным, потому что тебя-то я и не спросил. Сейчас я меняю план. Вместо того чтобы ты переезжал ко мне, я перееду к тебе!
— А в квартире кто же останется?
— Дети — внук и внучка. Они уже взрослые, скоро женить будем. Куда же им деваться без квартиры?.. Но не это главное… Важнее другое…
Старик прислушался, чтобы услышать это «другое». Железнодорожник пригладил усы — ему казалось, что после стрижки кое-где остались торчать волоски.
— Другое, отец, — это я сам! Мое будущее! Хотя я теперь и пенсионер, не могу сидеть сложа руки… Не такой я лентяй, чтобы шататься по скверам и играть в карты… Нет! У меня еще есть силы! Кипят, да будет тебе известно! И не имею я права сидеть сложа руки. Так велит и партия!
Старик усмехнулся. Сын почувствовал себя задетым.
— Что ты смеешься?
— Потому что все-то мы партией оправдываемся… Лучше прямо скажи, что у тебя болит, а я уж помогу!
— Отец, ты не прав. Я коммунист и потому не могу не посоветоваться с партией… Я это уже сделал. Сходил к секретарю нашей железнодорожной парторганизации, изложил ему свои планы, и он их одобрил. Даже похвалил.
— За что?
— За то, что решил уехать в село. Другого пути у меня нет!
— А как же Еленка?
— Да кто ее спрашивает… Пусть себе стирает да готовит… Будут иногда наведываться и в Русе, присматривать за внуками, — конечно, когда родятся, а они не могут не родиться, раз будут налицо свадьба, брак и прочее.
Замолчали. Наконец старик рассеянно сказал:
— Хорошо ты все задумал, сынок, только смотри, чтобы черная кошка дорогу не перебежала!
— Я не фаталист! Но учел и это!
Потом вдруг вскочил и забарабанил в стекло:
— Еленка, Еленка! Простыня слетела с веревки! Прицепи еще несколько прищепок… Ветер!
Прачка разохалась и побежала за водой, чтобы выполоскать испачкавшуюся простыню.
Железнодорожник успокоился и продолжил рассказывать отцу о своих планах. Сообщил, что завтра или послезавтра встретится с секретарем парторганизации аграрно-промышленного комплекса и предложит им использовать его опыт железнодорожника. Упомянул и о новом здании, на строительстве которого он может помочь в выравнивании площадки. Может работать и на катке, и на грузовике, и на тракторе, и на легковой автомашине — на любой. Отлично разбирается в двигателях и машинах. И сил еще много. Чего по мелочам растрачиваться. Так ведь?
Старик молчал. В том, что силы «кипят», он не сомневался. Важнее было другое — то, что Митка (как он его ласково называл) вернется, наконец, в Сырнево, и они будут вместе до КОНЦА! Пусть он даже и не ухаживает за ним, достаточно только чувствовать его присутствие, слышать во дворе его голос, вдыхать его запах, распространяемый вокруг телом хорошо поработавшего человека. Вот что важно! Все остальное — пустая болтовня! Ерунда! Потому-то старик и улыбался сейчас, и радовался, слушая о его планах и намерениях.
— Одобряю, сынок, одобряю! — сказал наконец он. — Только посмотри, что скажут на это местные, и решай.
— Конечно, отец, я это знаю. Не первый день в селе. Завтра же схожу к партсекретарю. Он раньше был агрономом. Не из местных, так что мы не знакомы, но познакомимся… Не помню, как его — Балтов, Балджиев, — не запомнил. Познакомимся! Доктор Москов говорит, что он тертый калач… и что самое важное — с ним можно серьезно поговорить!
— Балтов его зовут, — пояснил старик, — из Добруджи он. Я видел его только один раз, в амбулатории, когда ему меряли давление.
— И он тоже? — воскликнул сын и рассмеялся. — Не успел приехать, а уже давление меряет!.. Разнежились молодые кадры, отец! А спросили бы меня, каково мне было с дизелем!.. По двенадцать часов в пути, километраж, грузы… и снова на пост!
Глянул в окно и постучал по стеклу.
— Эй, Еленка, осторожней, а то и отцовские исподники свалятся в грязь… Побольше прищепок, говорю, — видишь, какой ветер!..
Пока железнодорожник давал указания жене, калитка открылась и во двор вошли двое: один помоложе, с трубкой во рту, а второй — доктор Москов.
— Отец! Гости идут! — воскликнул железнодорожник и засуетился. Неизвестно почему, но его смущал молодой человек с трубкой. Быстренько взбил подушку в изголовье больного, заботливо подоткнул одеяло, убрал со стола какую-то грязную тарелку и вышел встречать гостей.