У него была обманчивая внешность: волосы светлые, шея длинная, вытянутая, глаза голубые. Улыбался он как-то по-детски, при этом откидывал назад вечно развевающийся чуб. Была у него привычка ходить по селу пешком, хотя у него в распоряжении была автомашина.
Балтов был родом из Добруджи, а в Софии выучился на агронома. Вырос он на равнине, потом, студентом, ездил на уборочную и все в равнинные края. Он свыкся с безбрежными полями пшеницы, а потом, уже комсомольским работником, вдруг пожелал поехать на работу в какое-нибудь горное село. Ему казалось, что там он применит свои хозяйственные знания с наибольшей отдачей. Все удивлялись его выбору, потому что как один из лучших на курсе Балтов мог выбрать место получше. Но как комсомольский работник он имел право выбрать и самое трудное место, где мог проявить не только свои агрономические знания, но и организационный опыт партийного работника. И вот после скитаний по добруджанской равнине он вдруг приехал в горы, чтобы внедрять здесь передовые методы животноводства, которые в этих местах были довольно отсталыми. Его назначили сначала агрономом в окружное управление, а спустя некоторое время избрали секретарем партийной организации аграрно-промышленного комплекса, в который входили почти все в округе села и хутора. Обжился он в Сырнево, потому что оно и в самом деле стояло в центре АПК, но еще и потому, что понравилось Балтову больше всех других сел и расположением, и своей богатой боевой историей. За несколько месяцев, что прошли со времени его приезда, он познакомился со всеми людьми; побывал, как говорится, в каждом доме, выслушал каждого: чем живет, чего хочет и чем недоволен. Больше всего пришлись ему по вкусу Чукурлиевы, потому что никто из их рода сам к нему не пришел и никто не пожелал ни на что жаловаться. Они вообще будто не замечали его, пока однажды он не столкнулся в амбулатории, куда пришел измерить давление, с медсестрой Марией Чукурлиевой. Сначала она встретила его весьма холодно, подумав, что он из тех, что слишком пекутся о себе, но, увидев, какое высокое у него давление, тут же изменила о нем мнение. Он показался ей как-то симпатичнее, и ее благорасположение выразилось в том, что она не замедлила отругать его, что так беспечно относится к своему здоровью. Балтов все терпеливо снес, пообещав, что впредь будет следить за своим здоровьем и выполнять все предписания врача. И еще пообещал каждую неделю наведываться в амбулаторию на профилактический осмотр — для своего успокоения и для успокоения девушки.
— Мне все равно! — ответила Марийка. — Хотите, приходите, хотите нет, все равно!.. Но вы обязаны приходить, потому что вы — номенклатурный кадр!
— Да, товарищ Балтов, — отозвался из кабинета доктор Москов, — вы номенклатурный кадр… Марийка права, и вы обязаны ей подчиняться!
— Сдаюсь! — поднял руки Балтов, глядя на белый халат, потому что не смел посмотреть выше, чтобы не встретиться взглядом с пронизывающими его горящими глазами. — Буду слушаться и выполнять ваши распоряжения! Точка!
Потом он привык ходить в амбулаторию и по делу, и просто так. Подолгу засиживался там, читал в спокойной обстановке газеты, обсуждая с Московым международное положение. С Марийкой они говорили больше об искусстве: о театре, литературе, кино, музыке, архитектуре… Как-то коснулись вопроса о старинных домах. Решили сходить посмотреть на них, полюбоваться. Потом прогулки их участились, они обсуждали возможность создания заповедника памятников старины. Как агроном, выросший среди полей, Балтов любил природу. А от природы до искусства, говорил он, рукой подать. И он теперь подал ему руку с помощью разговорчивой девушки, ежедневно пилившей его за то, что он отстал, не читает и превратился в технократа.
Балтов так привык к общению с Марийкой, к ее вечным упрекам, что, когда она уехала в Софию поступать на заочное отделение фармакологического, ему очень стало ее не хватать. И когда она вернулась, почему-то грустная и унылая, как мог пытался ее развеселить и успокоить. В конце концов они подружились настолько, что Балтов ходил в гости к ней домой, не думая, что скажут односельчане. Предлог всегда находился. Чаще всего ему нужно было что-нибудь из Марийкиной библиотеки, составлявшей ее особую гордость. Марийка рекомендовала ему авторов, которых «обожала». А однажды совсем неожиданно спросила: