Через два года после нашей случайной встречи мы поженимся. При этом я буду всеми силами отбиваться от его предложения, раз за разом втолковывая ему, что никогда не смогу быть женой в привычным смысле этого слова, что вряд ли смогу стать хозяйкой в его доме и родить ему детей.
- И не надо, - привычно раскладывал он мне всё по полочкам. – Если бы я хотел типичную семью, то я бы женился на любой. А так… Ты единственная способна понять меня и моё стремление жить так, как я хочу, без всех этих традиционных условностей с борщом по вечерам и семейными обедами по выходным.
Последим он намекал на большую семью его родителей с кучей родственников и неиссякаемым желанием всё проконтролировать.
В итоге он оказался прав, это действительно был идеальный брак в понимании обоих. У нас было не так много времени, которое бы мы проводили вместе, но в силу общей загруженности мы умели ценить его – не устраивать скандалов или ссор, не пытаться ограничивать чужую свободу, не лезть в душу, когда тебя об этом не просят. Самый лучший вариант для моего искривлённого мировосприятия, а Андрею... ему просто так было удобно.
В первое время моя невозможность иметь детей воспринималась обоими даже за благо, ведь у нас была возможность жить так, как нам нравилось, при этом имея достаточно веские оправдания для его семьи, почему у его родителей нет внуков.
Всё изменилось как-то незаметно. Со временем Андрей решил закончить с врачебной практикой и перешёл в администрирование, он ловко и бойко руководил своей клиникой. У него сменился круг знакомых, теперь это были не только коллеги или пациенты, он стал больше путешествовать, посещать какие-то мероприятия… И мне казалось, что ему это всё нравится, пока однажды он не заявил мне, что ему всё это надоело.
-У меня такое чувство, что время будто утекает сквозь пальцы, - пожаловался Урусов тогда.
-Кризис среднего возраста, - поставила я ему диагноз, то ли в шутку, то ли в серьёз.
-Всё нормально у меня с возрастом! – ощетинился муж, а я лишь удивлённо пожала плечами. Нормально, значит, нормально.
Но с ним действительно происходило что-то такое, что заставило Андрея пересмотреть жизненные приоритеты, и со временем он стал упирать на то, что ему стало мало того, что у нас есть, и он хочет… настоящей семьи.
Про ребёнка он заговорил аккуратно, намёками, словно бродя вокруг меня на цыпочках. Поэтому поначалу притворяться, что я ничего не понимаю, было достаточно легко. И не потому что я не хотела… Просто было во мне что-то такое надломленное, что боялось даже попробовать. Правда, достаточно скоро Андрей осмелел в своих желаниях, уговаривая и убеждая меня попробовать, и противостоять ему я не смогла, уверенная в том, что это его право хотеть стать отцом, и не его вина, что я изначально была дефектной. Поэтому честно полагала, что смогу… Если не родить, то хотя бы попытаться совладать и справиться с ситуацией.
Сначала меня ждали многочисленные обследования и изнуряющее лечение в купе с вечными попытками забеременеть. И казалось, что в этом такого?
- Мы что так, что так сексом занимаемся, - попытался тогда пошутить Урусов.
Ну да… вот только любая интимность была убита напрочь. Колола гормоны, считала дни, закупая в аптеках многочисленные тесты… А потом, подгадав нужный срок, мы шли и трахались с одной лишь целью, удовольствие и близость неожиданно растворились в ежемесячной гонке за призрачной мечтой. Мы убили единственное ценное, что было настоящим в наших отношениях – лёгкость и спонтанность. Во мне поселилось извечное чувство долга.
Когда мы пришли к мысли об ЭКО, неожиданно стало легче, как будто сняли некую повинность, ибо от меня уже ничего не зависело. Две неудачные попытки и моя долгожданная беременность. Муж был счастлив, а я не знала, как дышать. Мои нервы ещё на этапе гормональной терапии были далеко не к чёрту, кидало из крайности в крайность, от небывалого веселья до всепоглощающей печали. Врач во мне настаивал на том, чтобы показаться психиатру, подозревая у самой себя биполярное расстройство. Работать было тяжело, что это за хирург, которому всё время рыдать хочется, а потом ещё и в ладоши хлопать от удачно наложенного шва? Приходилось сдерживать себя, подавляя вообще любое проявление чувств.
Довольный Урусов активно готовился скупать все детские магазины и всеми правдами и неправдами пытался удержать меня на месте. Я искренне старалась ограничить свою работу, но сидение дома неожиданно порождало ещё большую тревогу и неустойчивость. Свободное время подразумевало слишком много возможностей для дум и воспоминаний, и от этого становилось настолько тошно, что я буквально начинала метаться между нашей квартирой и родительским домом, наматывая круги по городу, а по итогу всё равно оказывалась на работе.