В эти моменты у него как-то странно стало работать сознание. Поначалу он подумал, что наступает оргазм, но это было вовсе не связано с этим. Что-то с левой стороны его головы будто начало проникать ему вглубь, а потом как-то странно сжало внутри. Прям в мозгах.
Пейтон положил свою правую руку на голову Делейни, совершавшей время от времени поступательные движения, и сначала чуть-чуть, а потом сильнее сдавил её раз, а потом снова ещё раз и намного сильнее, абсолютно не понимая в происходящее вокруг и с ним самим.
Девушка вскрикнула и быстро отшатнулась от него:
– Пейти, что ты делаешь?!
– Ох, извини, детка… Перенапрягся… – Пейтон сам не понял, что только что сделал. Ему казалось, что это вовсе не он, прекрасно понимая, что рука-то его. И что кроме него это никто не мог сделать…
Но это не оказалось чем-то страшным, ведь Делейни только улыбнулась одной стороной губ и интригующе повела бровью:
– Понравилось значит так, что уже и с собой совладать не смог… Ну посмотрим, как ты сможешь совладать с этим…
Она принялась за его членом с новыми усилиями, поворачивая голову из стороны в стороны и помогая себе обеими руками. И ему правда начало казаться, что в голове у него искрятся звёзды от такого возбуждения. Он застонал от наслаждения и слегка откинулся на спинке кресла. До чего это круто, когда у тебя есть женщина, готовая доставлять тебе такое удовольствие. Когда ты будешь сидеть в своём кресле, а она – лишь склонять перед тобой и ласкать твоё мужское естество. Как хорошо, что есть она… Он уже было хотел сказать «Ты не остановишься ведь, правда?», но тут она сама слегка отвлеклась от своего занятия и нежно спросила:
– Мне ведь продолжать?
Пейтон смог лишь еле ответить «Да», не поднимая головы, и тут же застонал от наслаждения, предвосхищая оргазм. А ведь она и такие вопросы научилась задавать сама. Насколько способная ученица, уже всё делает сама. Уже только говори ей «Да». Уже только собирай плоды с неё… А ведь не сразу к этому пришли. Вначале надо было долго ей рассказывать про весомость уважения, про необходимость понимания, про системообразующее значения иерархии в обществе. И как она тогда не до конца понимала все эти вещи, пытаясь высказать что-то своё. Уж не говоря про самое начало их отношений, когда она смотрела на него ещё выпученными глазами, пытаясь воспринять, как она тогда сказал «ересь» из его уст. Рассказывала про возраст, про недопустимость такого отношения к ней. И всё же спустя пару недель сначала позволила дарить себе подарки, потом трогать себя, потому управлять её временем, потом не работать, как все остальные, потом работать только на него, и, наконец, делать только то, что он хотел с ней делать.
Это всё долгий путь, и Пейтон знал все правильные и неправильные шаги в нём. Особенно неправильные. Он несколько раз себе повторял, что не надо торопиться, что надо быть выдержаннее и умнее. И только стремление обладать ей привело его к цели. Эти постоянные тренировке с утра, убедительные речи перед зеркалом, которые с каждый разом становились всё более лаконичными и аргументированными. Пока не дошли до идеала. Того идеала, что убедил её в неизбежности её поражения перед ним. А уж лучше раньше, чем позже, и добровольно, чем принудительно… Про это, конечно, это тоже рассказывал ей отдельно, причём задолго до того, как надо было свести разные его доводы с этим положением вещей в мире.
И теперь вот это. Она делает ему минет. С удовольствием. Всё только так, как он хочет. И при этом она ещё и сама правильно угадывает его желания. Как это называется? Совершенство. И это то совершенство, до которого довёл он… Уж чего-чего, а надо это теперь беречь, раз это всё досталось ему таким трудом.
С широкого размаха его правая рука влепила девушке пощёчину. Раздался звонкий стук ладони о щёку, и девушка свалилась на бок. Пейтон чувствовал боль в своей правой ладони, и понимал, что сейчас это сделала его рука. Он сделал. Только что ударил со всей силы свою же женщину, стоявшую перед ним на коленях и ласкавшую его член. Ударил, потому что видел, что это возможно. И что это будет самое яркое, что только можно сделать в этой ситуации. Эти мысли молниями носились в его голове из стороны в сторону.
Что значит самое яркое? Это ли самое невозможное? В этом бесконечная сила, делать самое невозможное в самый неподходящий момент? Или это безумие? А где границы безумия и достижения невозможного? Да, ударил её. Потому что мог. Мог беспрепятственно это сделать. И в такой ситуации, которая не подходила для этого… Она почти довела его до оргазма. Он почти кончил, как хотел. Он должен был бы быть рад ей, благодарен, чувствовать её ближе к себе… С чего вдруг так с ней обращаться? С чего вдруг бить её? И именно в такой момент? Какой смысл вообще был в этом действии?