– Понимаю, Делейни. Всё уже позади… Обещаю, тебя никто больше не обидит.
– Но я не хочу, чтобы его отправляли в Тоску! – девушка чуть отодвинулась. – Я знаю, что будет с ним в Тоске. Не надо такого… Это какое-то помешательство. Я уверена, оно пройдёт.
Она продолжала что-то ещё говорить про то, что он исправится, что это было мимолётной ошибкой, и что всё хорошее ещё впереди, а Хеддок прокручивал в голове слова про «я знаю, что будет с ним в Тоске». Это что же выходит, кто-то рассказывает всем, что происходит в его тюрьме? Что даже отдельно стоящее от основной станции строение не позволяет создать полную конфиденциальность?
Ведь все надзиратели отбирались отдельно, проверялись и проверяются постоянно. Они не контактируют с остальными гражданами Аполло-24 и не общаются с заключёнными. А из самих заключённых никто уж точно ничего передать не может, так как если он попадает в особые условия, то дороги обратно нет. А те, кто возвращаются, ничего страшного-то и не претерпели. Так чего такого может бояться Делейни, если не может этого знать?
– Не пойму, чего такого страшного может быть с кем-то в Тоске? Делейни, там же просто изолируют людей от всего общества, чтобы они не представляли угрозу. Вот и всё…
– Да?! И заставляют их издеваться друг над другом после жеребьёвки?
– Какой ещё жеребьёвки?
– Что им дают возможность угадать сторону монетки орёл/решка, и если выиграл, то надзиратель, а если проиграл, то заключённый. Ты не знал про это? Ты же у нас глава Просвещения. И неужели не знал?
Вот это уже было интересно. Об этом точно не мог знать Пейтон – всё что происходило с ним всё время прослушивалось, просматривалось и простукивалось. Уж в каком-то разговоре, но это бы выяснилось. Стало быть, Делейни узнала это ещё откуда-то… Но такие подробности…
Становилось похоже на то, что у Хеддока где-то назревало целое скрытое движение, которое ищет, а потом распространяет подобную информацию. И возможно даже организованное движение, которым кто-то руководит. И этот кто-то вполне может вынашивать планы в том числе и политического характера. В голову налезло уже столько мыслей, что становилось страшноватенько от того, сколько всего может скрываться за тем занавесом, который он сам устроил в виде бесконечных разговоров про жизнь до криосна и правильного пути после того, как все проснулись… Это далеко не вся жизнь, которая есть на станции. Люди хотят ещё многого, даже если молчат об этом. И не стоило надеяться, что на этом месте образуется вакуум.
– Делейни, не спеши… Не знал что? Про выдачу жребия? Нет, не знал. Не знал, потому что этого нет. Откуда ты такое взяла?
– Чарли, ты в облаках что ли витаешь? Кто про это не знает? Мы слышали это от одного надзирателя, потом от другого. Одно и то же. Как они гордились тем, что им выпало правильное значение. А раз так, то они получили возможность делать с заключёнными, что им захочется… Я понимаю, тебе никто не хотел говорить, потому что… Потому что ты такой хороший. Так мило рассказываешь всегда про светлое будущее, которое есть у нас. Про то, что оно вообще есть… Это очень дорогого стоит. Мы все в него верим, Чарли. Все… Наверно, поэтому тебе никто не рассказывает… Ведь ты такой добрый. Так нас всех поддерживаешь. Не то, что Таннет. Не то то некоторые старейшины… Им ведь тоже никто не будет ничего рассказывать, потому что знают, как они поведут себя при этом. Будут всё отрицать. А Пейтон, так и убедить в обратном сможет. В этом никто не сомневается… Он ведь такой умный. Так хорошо умеет всё объяснять. И это сможет объяснить… Вот никто и не говорит в слух… Ты же понимаешь меня, Чарли?
– Ещё как понимаю. – ответил Хеддок. Только что он услышал такое, что не ожидал даже в страшном сне увидеть за эти 24 года. Что вот так за его спиной вся станция будет жить чуть ли ни своей собственной жизнью, зная чуть ли ни все подковёрные игры, придуманные им самим, и не выдавая этот секрет ему самому, потому что его должность предполагает прилежное и ответственное отношение к таким вещам как история, обществознание и идеология. Вот такую могилу он себе вырыл за это время. Такую, в которую провалиться ничего не стоит – сделаешь, и не заметишь. А люди, оставшиеся сверху, тебе только скажут, что не могли тебя предупредить, потому что ты настолько хороший, что не заслуживаешь того, чтобы знать, какие страшные волчьи капканы, медвежьи ямы и людские могилы существуют повсюду. Мол, тебе надо психику беречь от таких вещей, а то некому тогда будет им сказки рассказывать.
– Ещё как понимаю. – повторил Хеддок. – Спасибо, что хоть ты мне это рассказала, Делейни… Что ещё происходит в этой тюрьме? Расскажи, чтоб я знал и сделал всё, чтоб туда не попал Пейтон.