Слева открывался вид на вестибюль. Туда можно было спуститься по двум широким изогнутым лестницам с фигурными перилами. Люстры из хрусталя отсюда казались еще пышнее, чем снизу, они мерцали мириадами радужных бликов, покачиваясь под сильным сквозняком, разгулявшемся в холле.
В интерьере холла явно угадывались античные мотивы, тогда как вестибюль был выполнен в готическом стиле. Полуобнаженная девушка модельной внешности, покачивавшая бедрами на одном из экранов вестибюля, абсолютно не вписывалась в общую атмосферу, но Мартин обрадовался ей как старой знакомой.
Справа от Мартина находилась двустворчатая дверь конференц-зала. Дверь, как и четыре века назад, была выкрашена в королевский синий. Потирая руки от холода, который было все труднее терпеть, Мартин направился в конференц-зал. Из приоткрытой двери исходило неровное сияние и слышались голоса.
Мартин взялся за дверную ручку и оглянулся. Звук рекламных экранов явно барахлил, а лицо модели исказилось причудливой помехой, превратившей ее лицо в мозаичную россыпь. «Может теперь это модно?» - подумал Мартин и вошел в зал.
Он переступил порог и в одно мгновение услышал два самых ужасных звука в своей жизни.
Первый: глухой рокочущий звук пулеметной очереди, похожий на подлое варварское ругательство. Это была малокалиберная турель. Короткоствольное орудие выглядывало из-за отодвинутой панели в стене, напоминая гигантское насекомое, засевшее в укрытии. Молниеносно подстрелив Мартина, дуло турели безвольно уставилось вниз, потеряв интерес к жертве.
Второй: звук рвущейся плоти. Скорее не звук, а противоестественное, но в тоже время яркое ощущение. Одна за одной в его правом боку и животе возникли аккуратные отверстия, вызывая боль, похожую на нестерпимый спазм.
Мартин покачнулся и начал заваливаться назад. Дверь за спиной предательски раскрылась, не дав опереться, и он вывалился в холл, сильно приложившись затылком. Вспыхнули искры. Он лежал неподвижно, уставившись на потолок, глаза распахнуты, рот скривлен как у рыдающего ребенка. Липкие струйки крови стекали по бокам. Он ощутил обиду, будто его грубо отругали за незначительный проступок.
Перед взором застыл конференц-зал, отчетливо как на фотографии.
Едва открыв дверь, Мартин сразу же обратил внимание на серое небо за стеклянным потолком. Там, где раньше простиралась райская лазурь, лютый ветер гнал рваные тучи. Потолок с внешней стороны зачем-то был укреплен толстой решеткой. В любом случае, она оказалась бесполезной: в дальнем углу стекло треснуло и сквозь него с негромкими, низкими завываниями проникал воздух, оставляя на стенах наледь. Внутри зала было сумрачно, единственным источником света служил большой телеэкран, находившийся на сцене. Экран заливал помещение тусклым, словно бы лунным светом. На нем проигрывался зацикленный пропагандистский ролик. Когда Мартина прошивали пули, на экране висела красочная надпись: «Интеллектуальное распределение энергии - спасение для объединенного человечества». Он это запомнил.
Весь зал был заставлен стульями. Они располагались хаотично, многие повалены. Между стульями темными силуэтами лежали тела. Десятки мужчин и женщин с посиневшими лицами, на которых сверкающей пудрой лежал иней. Их расстреляли те же самые турели, что подстрелили Мартина. Их было четыре на весь зал, и это были классические охранные турели, установленные в каждом общественном помещении для противодействия терактам. Они не должны стрелять по мирным гражданам.
В холодном как морозильник помещении ничем не пахло, но было видно, что люди погибли достаточно давно.
Шок прошел, Мартин вдруг понял, что лежит в огромном заброшенном здании с пробитым насквозь боком. В глазах прояснилось, боль перестала быть чем-то эфемерным, превратившись в безжалостную реальность. Мартин стал мыслить трезво как никогда.
«Не думать о смерти».
«В вестибюле должна быть аптечка,» - подумал он и перевернулся на живот. Но ему тут же пришлось рывком встать на четвереньки - бок пронзило острой болью, которая стихала отвратительно долго. Похоже, раздроблено ребро или два. Эхо разнесло его сдавленный крик по безжизненному комплексу «Ультрависта».
Мартин переставил колено вперед. Как он и ожидал, снова боль. Он прошел на четвереньках вперед. Каждый вдох наполнял нутро раскаленным железом. Мартин сжал зубы и двинулся дальше, вперив взор в истоптанный ковер. Он не узнавал собственное дыхание: прерывистое и напряженное, но в тоже время ритмичное, оно напоминало речитатив одержимого шамана. Осталось лишь пуститься в пляс вместе с призраками.
«Не думать о смерти».