«Какого черта я здесь делаю?» - думал Мартин. Он удивлялся вовсе не тому, что богатейшая организация загадочным образом опустела, и никому нет дела до того, что ее сотрудники расстреляны автоматизированными турелями, а тому, что за каким-то хреном Мартина вывели из криосна в это самое время.
Похоже, криоцентр испытывал не лучшие времена. От наметанного взгляда не скрылось то, что отделка помещений и интерьер стали бедней. Выглядели они ровно также, как и четыре века назад - такова политика корпорации: соблюдать неизменность вещей, чтобы пробудившиеся от многолетнего криосна не испытывали шока от резких перемен, но все стало каким-то грязным и обшарпанным. Вместо старинных оригинальных статуй теперь были расставлены гладенькие реплики. Мартин готов был биться об заклад, что и картины поддельные. Даже чертов ковер из шерстяного стал синтетическим - он отлично прочувствовал это, упираясь в него ладонями.
«Даже полуживого Мартина эти олухи не смогли провести».
«Дружище, не надо думать о смерти, а?».
Он выплюнул под нос невнятное ругательство.
Впереди крутым заворотом уходила вниз лестница. От взгляда на нее у Мартина замерло сердце, словно он вглядывался в срывающиеся невообразимыми спиралями рельсы американских горок.
Мартин обернулся через плечо и вновь выругался. Распахнутые двери конференц-зала находились едва ли в дюжине метров от него. Ковер позади был смят и покрыт темными пятнами, будто по нему прошлись в очень грязной обуви.
Он перевел взгляд обратно на лестницу и внезапно осознал, что стоит «раком». По внутренней стороне бедер текло что-то тёплое. Мартин опустил голову, чтобы разглядеть свою промежность. «Всего-лишь кровь» - подумал он облегченно и пополз дальше.
Мартину казалось, что тела от груди до пояса больше не существовало: лишь дрожащие руки, которыми он упирался в холодные ступени, и ноги с хлюпающей в штанинах кровью. Казалось, что в его штанах скопилось несколько ведер жидкости - настолько тяжело было поднимать колени. Должно быть, со стороны он выглядел как крадущийся коммандос, не хватало лишь зазубренного ножа, зажатого во рту. Вообще, странно, что не слышно музыки и оваций. Лишь на единственном рабочем экране очередная модель, задорно виляя белокурой головкой, рекламировала не то шампунь, не то жидкость для освежения зада. Мартин взглянул на нее, и в этот же момент её нижняя челюсть растянулась до краев экрана мерцающими полосами телесного цвета. Занятно.
Мартин сглотнул. Не может быть, что все происходящее с ним - реальность. Он все еще спит, точно! Или нет, еще лучше, - его разыгрывают. О, да! Повсюду скрытые камеры. Дело вот в чем: публике наскучило обычное телевидение и теперь в моде совершенно иной контент: адские розыгрыши, безумно дорогие и невероятно сложные. Разумеется, современные люди могут такое позволить - ведь любой здешний бедняк богаче Мартина - не стоит забывать об этом, иначе бы он не проснулся. Вот и сейчас зрители раскинулись в своих креслах и поглядывают на страдания Мартина. Даже не улыбаясь, они тянут руки к пульту, чтобы переключить канал, но медлят, будто дают Мартину шанс, будто от поведения нависшего над кнопкой пальца зависит жизнь этого потешного человечка в сверкающем костюмчике.
«Даже кровь не настоящая» - подумал Мартин, вновь оглянувшись. «Не может из человека вытечь столько крови - наверное, у меня прорвало что-то другое.»
Реклама затихла. Мартин повернул голову и увидел на экране эмблему: три черных круга, окруженных красным треугольником, а под ней грубые, рубленные буквы: «Троица». Прозвучали скудные взвизгивания фанфар. Пропаганда.
Мартин перенес центр тяжести вперед и вытянул шею, чтобы перила не закрывали вид, но вспотевшая ладонь соскользнула со ступеньки, и он, жалобно крякнув, упал на живот. Мартин был готов вслушиваться в хруст собственных костей, прикидывая шансы сохранить возможность двигаться после падения с лестницы, но услышал только свое испуганное дыхание. Даже режущая боль, засевшая циркулярной пилой в его боку, никак не отреагировала на падение. Ребро ступени врезалось в грудь и всего. Больше Мартин вообще ничего не чувствовал, только голова кружилась и болела, будто кто-то слабо, но настойчиво потягивал мозг за мозжечок, втягивал куда-то в шею. Мартин со злости сплюнул, но вместо слюней онемевшие губы смогли выдавить лишь немного густой пены. Мартин зафыркал, чтобы сдуть с подбородка противную жидкость, невесть каким образом оказавшейся в его рту. Он уже жалел, что не скатился по лестнице до самого низа - так было бы гораздо быстрее. Посопев немного в холодный мрамор, Мартин обеими руками ухватился за ступень и подтянулся.