— Не отрицаю. Была установка твоего предшественника…
— Установка… — Бабич покачал головой. — А сам ты как на это смотрел?
— Пробовал возражать, так он мне тут же пришил правый уклон и еще кое-что похлестче…
— А ты как член бюро волкома убоялся защищать правду? — Бабич перегнулся через стол.
— У тебя больше зрелости и опыта. Это я признаю… Но если бы я убоялся, то, поверь мне, ты бы еще не скоро сел в это кресло.
— Значит, дрался?
— Дошел до губкома.
— Верю и знаю!.. Молодец!
— Ладно, ты побольше меня ругай и поменьше хвали…
— Ты прав. — Бабич глубоко задумался. — Чем выше пост, тем суровее служение. Не помню, откуда вычитал… Слишком устремились вперед, оставив позади завоеванное пространство неосвоенным. Вместе с отсталостью, бескультурьем много говорим, разглагольствуем о пролетарской культуре, а нет, чтобы лишний раз заглянуть в статьи Ленина… Приехал я прошлой осенью в одну из станиц. Тут же ко мне является такой бравый, молодой казачок, называет себя председателем коммуны и говорит: «Нашло на нас, товарищ Бабич, пробуждение, не схотели мы возиться с какой-то там сельхозартелью и порешили махнуть прямо в коммуну…»
«А еще что вы порешили?» — спрашиваю я председателя.
«Мы создадим крупную, многоотраслевую коммуну… Объединим не только скот, инвентарь, но и все виды промыслов: рыбаков, кадочников, лодочников, пуховязальное товарищество, потребительскую кооперацию, ну и прочие всякие отрасли, какие найдутся».
Паренек явно почувствовал себя на высоком посту… Пришлось притормозить… Направили туда рабочего коммуниста с большим партийным и житейским опытом.
— А ты знаешь, Ефим, мне этот парнишка твой, коммунар, ей-богу, нравится.
— Это же Федор Петров, кандидат в члены партии, дружок твоего бухгалтера Никифорова. Как он тут?
— По-разному…
— Шибко разносторонний, что ли?
— Есть и это… Руководил драмкружком. Селькор. Посылаем учиться на высшие курсы финансовых работников.
— Почему, Андрей, ты все в общих чертах говоришь?..
— Понимаешь, дело семейное… Стрельнул в одного прохвоста… — Андрей Лукьянович рассказал, что знал.
— Ну а нашлись здесь люди, способные понять поступок твоего подчиненного?
— Почему же нет? Для такого поступка у него были все эмоциональные основания… Я, например, хорошо его понял, только пришлось отобрать револьвер…
— И где сейчас этот револьвер?
— Пока у меня.
— Принеси, пожалуйста, его мне.
— А что, у тебя нет личного оружия?
— Так вышло… — Бабич рассказал историю с браунингом. — Передай Никифорову, чтобы он сегодня же зашел ко мне.
— Хорошо, передам. — Лисин попрощался и вышел.
В коридоре он столкнулся с Ильей.
— Вот и кстати. Иди, тебя ждут. Да выше голову.
— Проходи, садись, банкир. — Ефим Павлович подал Илье руку.
— Кончилось мое банкирство… — Илья сел напротив.
Он удивился, как свежо и молодо выглядит Ефим Павлович в новой защитной гимнастерке с аккуратно подшитым подворотничком, с коротко остриженными волосами.
— Ты думаешь, что кончилось? — спросил Бабич.
— Вы же знаете, нас ликвидируют.
— Не ликвидируют, а сливают.
— Год с небольшим поработали и уже сливают… Почему?
— Союзколхозбанк провел большую организационную работу, переоформил все обязательства бывших товариществ по совместной обработке земли, единоличников, получивших машины в кредит, ставших членами колхоза. Государственный банк к такой работе был не готов. Теперь же он получает подготовительный аппарат работников и может безболезненно принять на себя кредитование сельского хозяйства.
— Сейчас все учреждения и промышленность переводятся на безналичные расчеты, — сказал Илья.
— Все это связано с хозяйственным расчетом и кредитной реформой. — Ефим Павлович взял со стола маленький складной нож и мягкими, плавными движениями стал подтачивать карандаш, который все время вертел в руках. — Говорят, Владимир Ильич любил зачинивать карандаши.
— Не знаю… — растерянно пожал Илья плечами. Он был в напряжении, как натянутый лук…
Бабич изучающе посмотрел на Илью.
— Значит, снова едешь учиться? — подравнивая кончик графита, спросил Бабич.
— Если пошлют…
— А если не пошлют?.. Есть причины не посылать?
— Я, Ефим Павлович, и так наказан. Знаю, вы имеете в виду… — он не договорил и опустил голову.
— Тебе отлично известно, что я имею в виду…