Длинный, в сажень ростом, с большими, как распорки, усами, с Георгиевским крестом на светло-зеленом мундире, войсковой старшина сказал речь, призывая хорошо учиться, чтобы стать настоящими казаками, достойными защитниками царя и отечества. Потом прошли колоннами, перестроились, показали какую-то игру и были распущены.
10
Военные игры, упражнения на гимнастических снарядах были неотъемлемой частью школьных занятий. Осенью в погожие дни учителя выводили мальчиков в поле, учили перебежкам, маскировке, устраивали увлекательные поиски разведчиков. Зимой подростков ожидали любимые снежные городки, которые штурмовали не только они, но и взрослые служилые казаки. Но играть одним все же нравилось больше. Без учителей дети чувствовали себя вольготней и беззаботно шалили сколько хотелось. Школьная жизнь складывалась так, что все с нетерпением ждали, когда начнутся посты, сначала рождественский, затем самые продолжительные каникулы, веселая масленица с играми и скачками. Во время великого поста было не до игр — предстояло говение. Вставали затемно. Наспех одеваясь, бежали по звеневшему в лужах апрельскому ледку к заутрене, потом к обедне, а вечером к всенощной. Выстаивать натощак сразу две утренние службы было мучительно. Махнув рукой на грехи, мальчишки приходили в школу с краюхой хлеба за пазухой, наперед зная, что перед причастием последует полное отпущение грехов. Сам по себе обряд говения был утомительным и нудным, но имел и свои преимущества. Во время поста ребята мало учились, больше молились. В школу старались прибежать как можно раньше, чтобы до прихода учителей расправиться с запасами хлеба и поиграть. Самой любимой игрой была война — стенка на стенку. При этом сильные узурпировали власть и назначали себя полководцами. Так, например, Санька Корсков, ординарец, однажды объявил себя Александром Невским. В другой стенке предводительствовал ученик четвертого отделения Иван Серебряков, по прозвищу «Псаломщик». Это был невысокий, коренастый, довольно смышленый парень, прихрамывающий на левую ногу.
Игра, которую придумали школьные полководцы, заключалась в том, что одна сторона взбиралась на парты и вставала во весь рост, а другая атаковала. Мальчишки стаскивали друг с друга шапки. Лишившийся головного убора немедленно выбывал из строя. Многие носили барашковые папахи с высоким сплошным гайдамацким верхом, натянутые на уши. Стащить их было не так-то просто. Правил в игре не существовало, поэтому противника можно было хватать за что попало и стаскивать с парты. Нередко вместо шапки в руках оказывался валенок, а то и рукав от шубенки, не говоря уже о крючках и пуговицах. В классе поднималась пыль столбом. Вояки орали во всю глотку, гоняясь друг за другом, прыгали по партам. В тот день за Никифоровым погнался Санька Глебов. Несмотря на малый рост, Илюшка был крепким и вертким. Папаху свою нахлобучил так, что стащить ее можно было лишь с волосами… Санька, прыгая с парты на парту, пытался прижать его к стенке, но Илюшка все время ловко увертывался. Он знал, что Санька сильнее, но ему не хотелось быть побежденным. Во время этой беготни Илюха в какой-то миг повернулся к врагу лицом и попятился к окошку. Санька, налетев на него, вынес дружка вместе с оконной рамой прямо на улицу. Рама была, к счастью, одинарная. Вторую, по случаю весны, сторожиха успела выставить. Услышав звон разбитого стекла, из своей школы выбежали девчонки и подняли визг. Вояк мгновенно втащили в пустой проем окна. Живший при школе, Владимир Александрович прибежал в класс первым; губы его дрожали, в усах застряли хлебные крошки.
— Мы поклоны бьем натощак, а он калач жрет, — толкнув Илюху в бок, как ни в чем не бывало прошептал Санька — смуглый, широкобровый, один из самых способных учеников.
— Кто? — обводя весь, класс пристальным, разгневанным взглядом, спросил учитель.
Мальчишки молча сопели, вдыхая разгоряченными ноздрями клубившуюся до потолка пыль.
— По местам! — раздалась команда.
Прогрохотав сапогами, все быстро расселись по партам.
— Встать! — снова раздался грозный окрик учителя. — Последний раз спрашиваю: кто разбил окно?
Опустив головы, ученики замерли в тягостном, напряженном молчании.
— Я жду. Сейчас начнется в церкви служба. Если не признаетесь, кто выбил раму, поставлю на колени и будете торчать здесь на протяжении всей обедни. Говельщики… Вот оставлю весь класс без обеда, — добавил он насмешливо.