— Иди на свое место, — сказала Аннушка.
Илюша деревяшкой лежал на кошме и боялся пошевелиться.
— Айда, ступай, а то сейчас ваши придут, — снова проговорила она и тут же, протяжно вздохнув, добавила: — Ведь надо же сморозить такое!..
Что тогда «сморозил», Илюша понял позднее. С тех пор Аннушка перестала быть ласковой и как бы не замечала его. А ведь, бывало, тихим зимним вечером, когда по крыше дома гулял ветер и мороз зацеловывал окошки, она поднимала голову, заговаривала с кем-нибудь и обязательно взглядывала на него, улыбалась… Не раз он видел, как в глазах ее плясали веселые, одному ему предназначенные искорки, и чувствовал себя так легко, точно вот-вот взлетит выше крыши… А теперь Аннушка не смотрела на него, не улыбалась…
15
Брат Миша находился в действующей армии, и Никифоровы первый раз выехали на сенокос без него.
Сложился отец в супряге с казаком Семеном Прохоровым. У него было двое сыновей — Иван лет семнадцати и Санька годом или двумя постарше Ильи. У Никифоровых на сенокосе работали отец, Настя, Саня и Илюшка. По наделу покосы им достались в местечке Карим чапкан, где по косогорам и долинам ковыль прорастал пыреем, лошадиной кисляткой и другим хорошим разнотравьем.
Это была славная пора детства. Отец заметно подобрел, не так часто бранился, то ли Насти стеснялся и Прохоровых, то ли война приструнила маленько… Лето было ненастное. Дожди подолгу не давали работать. Младшие мальчики быстро сдружились. В свободное время они лазили по горам и собирали дикую вишню. Однажды верхом на конях они перевалили через большую, совсем незнакомую гору, спустились в долину, заросшую вишневыми деревьями, сплошь усыпанными крупной и спелой ягодой. Наевшись досыта, Илюшка с Санькой Прохоровым набрали по полной фуражке — напоказ. Место, куда они забрались, называлось Баткак, что в переводе с татарского означает грязь. Здесь вся земля принадлежала казакам Полубояровым. Это была их вечная собственность, полученная от царя за какие-то особые заслуги.
Вернувшись на стан, ребята гордо вывернули свои пропитанные вишневым соком фуражки и все до ягодки высыпали на рядно. Решено было, что завтра, захватив все порожние ведра и чайники, они поведут женщин в эту сказочную долину.
Семен разбудил всех на рассвете. Утро было сырое, прохладное. В долинах гнездился промозглый туман. На место прибыли рано, но, к удивлению, их кто-то уже опередил. В глубине меж зарослей мелькали белые платки женщин, а внизу, под косогором, стояла телега с приподнятыми кверху оглоблями.
Не теряя времени, вишни стали рвать прямо с самого края. Их тут было столько, что глаза разбегались.
Настя с Саней приладили ведра спереди, и вскоре первые ягодки звонко застучали по днищам.
— А мокротища! — протяжно пропела Саня.
— Ради такого дела и промокнуть можно. Ягод-то, ягод-то! — удивлялась Настя. Она брала вишню ловко, споро. Ребята же — одну в чайник, другую в рот. Только Саня, чтобы не отстать от Насти, старалась не есть…
Прошло совсем немного времени, и перед ними, как из-под земли, вырос верховой. Это был один из полубояровских внуков, Пашка. Под ним была большая рыжая лошадь без седла.
— Чего приперлись? — высоко задирая лошади голову, крикнул он.
— Тебя не спросились, — ответил Иван Прохоров. Они с Пашкой были одногодки. Только Ваня высокий, стройный, а Пашка точно обрубышек, с косматым на виске чубишком.
— А вот мы с тебя так спросим, что будешь гнать до самого стану не оглядываясь. Земля-то наша!
— Земля пусть будет ваша, а ягодки божьи, — смиренным голосом произнесла Саня. — Всем хватит!
— Сказано — наши угодья и никому не велено их вытаптывать.
— Это же ягоды, а не бахча! — возразил Иван.
— Бахча не бахча, не велено — и все! — напирая на Ивана грудью своего коня, кричал Пашка.
— Ты что, ошалел, парень! — возмутился Иван. — А ну-ка, убирайся с конем!
— Это вы убирайтесь с нашей земли! — размахивая нагайкой, кричал Пашка.
— Ты еще и нагайкой махать!.. — Иван был вдвое сильнее Пашки. Поймав конские поводья, он вывел лошадь из ягодника и добродушно пригрозил: — Не уедешь добром, стащу с коня, вырву плеть и такую нарисую на твоей ж… азбуку, что не скоро верхом сядешь…
— Ну ладно, ладно… Ты меня, Ваня, еще вспомнишь… — Полубояров хлестнул нагайкой лошадь, поднял ее на дыбки и ускакал.
— Зачем же так-то? — забеспокоилась Саня.
— А что мне с ним, детишков крестить?
— А вдруг он опять прискачет?
— Ну и пусть…
— Возьмет да киргызов своих приведет, — не унималась Саня.