— Почему?
— Чудак человек! Там царская буква «ять» и твердый знак на конце. Скоро будут ноше учебники, с «Интернационалом» на первой странице.
— Заместо «Боже, царя храни»? — допытывался Илюшка.
— Нашел с чем сравнивать, балда!
С самых первых дней революции Иван Серебряков был за большевиков. Где-то он добывал разные политические брошюры и высказывал мальчишкам свои резкие суждения о буржуях. Вскоре Илья узнал, что он тоже ходит к Амирхановым и берет у них книги.
— Попов и дьячков тоже к едрене фене, — говорил Ванька.
— Как же так? Ведь ты хотел быть псаломщиком?
— Мало ли что могла придумать моя бабка Аксинья… Это она все отцу нашептывала, вот и послали… Дудки! Я тепереча безбожником стал. Наступают такие времена: держись, мировой капитал!
А времена действительно наступали неспокойные. Все чаще и чаще высоченный рыжий казак — татарин Саптар выходил на Большую улицу, останавливался возле каждого перекрестка и играл тревожный сбор. Неожиданно сместили с должности председателя Алексея Глебова и снова выбрали на сходе атамана — своего местного казака Степана Дмитриева. В эти же дни произошло еще одно событие. В полном вооружении прямо с германского фронта в станицу прибыл 16-й казачий полк. Состоял он из казаков верхнеуральских станиц второго отдела Оренбургского казачьего войска. Верхнеуральцы сумели проехать всю Россию и не дали себя разоружить. Наконец-то мальчишки увидели настоящие пулеметы, которые зловеще глядели на них с саней тупорылыми стволами. Полк остановился в Петровской на дневку. Ревкомовцев — двух Алексеев, Амирханова и Глебова, — прибывшие казаки тут же сместили и будто бы хотели расстрелять, но станичники своих земляков в обиду не дали, собрали сходку и постановили освободить их.
2
На другой же день случилось страшное событие. У остановившихся на дневку верхнеуральцев пропали две лошади. Казаки догнали конокрадов, привели на станичную площадь и на том самом месте, где недавно стоял полуразвалившийся снежный городок, убили камнями.
Ученики во время перемены сумели сбегать на площадь и поглядеть на это чудовищное зрелище. После этого Илья надолго заболел. Даже по прошествии многих лет, когда он вспоминает тот ужасный день, его начинает мутить.
Через несколько дней после ухода казачьего полка опять был смещен атаман. Вновь ревком возглавили два Алексея и Мавлюм Халилов. Чаще и тревожнее пела на перекрестках труба Саптара. Послушные привычному зову сигнала, казаки хватали папахи и шли к сборной станичного управления. Прошел слух, что в низовьях Урала появилось много большевистских отрядов, которые взяли Оренбург. Слухи эти вскоре подтвердились. Как-то в сумерки, когда мальчишки в который раз и все «напоследок» скатываются с горки на салазках, в станицу въехали несколько крытых кошевок. Их сопровождали всадники в башлыках и папахах. Кошевки остановились возле дома полковника Карабельщикова. В числе приехавших казаки узнали двух офицеров — сыновей полковника.
Станицу быстро облетела эта новость. Вечером ревкомовцы и недавно вернувшиеся с фронта казаки решили арестовать всех приехавших офицеров, в числе которых оказался и бежавший из Оренбурга наказный атаман Дутов.
Полковник генерального штаба царской армии Дутов, будучи назначен Временным правительством особо уполномоченным по заготовке продовольствия в Оренбургской губернии и Тургайской области, по тайному заданию врагов революции срывал заготовку хлеба, способствуя усилению голода в рабочих и промышленных центрах страны. Одновременно он собирал контрреволюционные силы для борьбы с Советской властью, рассылая своих эмиссаров по станицам. Так осенью 1917 года в Петровской побывал полковник Карабельщиков. Он был желанным гостем казацкой знати, совещался с братьями Полубояровыми, выезжал с ними в степь для встречи с крупными баями-скотоводами, известными богатеями и националистами.
В то время международная буржуазия, всполошенная победой Октябрьской революции, начала обдумывать свой коварный план, стремясь с запада и востока военным путем вместе с внутренней контрреволюцией раздавить молодую Советскую республику. По замыслу американо-английских империалистов в задачу Дутова входило поднять оренбургское казачество и буржуазных националистов, сосредоточить белогвардейские силы в юго-восточной части страны, оторвать от Советской России Урал, Башкирию, Туркестан и объединиться с донскими, кубанскими и другими мятежниками.
К тому времени контрреволюционеры всех мастей и, в частности, апостолы корниловского мятежа, участником которого был и Дутов, получили весьма внушительный урок от большевистских отрядов. Воспользовавшись благоприятной почвой, созданной меньшевиками, эсерами, офицерами, юнкерами и воинствующими кадетами, тяжелым положением трудящихся масс, уставших, изголодавшихся, истерзанных за четыре года империалистической войны, Дутов решил возобновить мятеж на Южном Урале, предполагая, что кулацко-зажиточная верхушка оренбургского казачества и богатая, не менее воинственная часть башкир поддержат его замысел.