В ноябре 1917 года кадеты, юнкера, меньшевики, эсеры во главе с Дутовым образовали в Оренбурге, игравшем важную военно-стратегическую роль, контрреволюционную организацию под названием «Комитет спасения родины и революции».
Эта организация 14 ноября захватила власть, арестовав руководящий состав большевистской организации, Совета рабочих и солдатских депутатов и военно-революционный комитет. В Оренбурге утвердилась военная диктатура Дутова. Дутов объявил себя наказным атаманом, а созданное им «правительство» — единственной властью на всей территории Оренбургского казачьего войска. «Правительство» приступило к мобилизации казаков в белогвардейскую армию. В этом Дутову помогали все антисоветские партии, а также казахские и башкирские буржуазные националисты.
Дутов зверски расправлялся с революционно настроенными рабочими и крестьянами. Положение в крае стало критическим для Советской власти. Рабочие Оренбурга послали к Владимиру Ильичу Ленину делегацию с просьбой о военной помощи. По указанию Владимира Ильича против белогвардейских отрядов Дутова были посланы войска из Петрограда, Москвы, Самары, Уфы, выступили красногвардейские отряды рабочих уральских заводов и золотых приисков.
Основная часть оренбургского казачества не поддержала мятежников. Большинство казаков, вернувшихся с германского фронта, успело досыта нахлебаться войны. Они своими глазами видели, как рухнул царский трон, развалилась армия, образовались Советы рабочих, крестьянских и казачьих депутатов. Фронтовикам не безразлична была судьба России, и большинство из них безоговорочно признало Советскую власть. Исключением были старики из богатых семейств. Это была самая кастовая, консервативная часть казачества. Расслоение происходило и в середняцкой среде.
Зимними январскими вечерами некоторых казаков через посыльных, поодиночке вызывали в ревком. В помещении сборной было страшно накурено. Часть казаков толпилась возле урядника — батарейца Василия Алтабаева, друга председателя ревкома Алексея Глебова. Оба они с первых дней революции без колебаний примкнули к передовым, большевистски настроенным казакам и вернулись в станицу не с кокардами, а с красными на папахах бантами. Новости Алтабаев всегда узнавал одним из первых, но сегодня и он не знал, зачем их позвали.
— Может, насчет контрибуции? — высказал свою догадку сосед Никифоровых, Иван Малахов.
— Все может быть, — сказал Алтабаев. — Такой вокруг разор, нищета.
— А при чем тут мы, казаки? — спросил Малахов.
— Ты что, куском хлеба не хочешь поделиться?
— А ежели у меня в сусеке одни мыши?
— Не прибедняйся. У мамаши зато карман под юбкой поболе аршина…
Казаки засмеялись. Иван сердито надвинул на брови большую, длинношерстную папаху.
— Не шарь по чужим карманам, — сказал он.
— Ишо как придется, милок! — подзадорил Алтабаев.
Вспыхнул горячий спор, но ему не дали разгореться. В сборную вошли ревкомовцы: председатель Алексей Глебов, секретарь Алеша Амирханов, его отец Николай Алексеевич, заместитель Глебова Мавлюм Халилов, трубач Саптар и еще несколько казаков.
— Здорово, курильщики! — добродушно сказал Алексей Глебов, сдвигая на затылок папаху.
— Здравия желаем! — невпопад, по старой привычке, ответили казаки, поднимаясь с расшатанных скамеек.
— Сидите, товарищи, сидите! — Глебов вышел на середину сборной и остановился в длинном проходе. — Товарищи казаки! Мы кликнули тех станичников, которым ревком доверяет, надеется на их поддержку.
— Об чем вопрос? — выкрикнул Алтабаев.
— Вопрос о том, что в станицу только что пожаловал атаман Дутов.
— Дутов! — Казаки завозились на скамейках и еще гуще задымили цигарками. Заговорили на разные голоса: — Каким ветром занесло к нам его? Чего ему надо? С какого бугра скатился?..
— Подзатыльник ему — и все! — перекрыл всех чей-то голос.
— А он как раз хочет пощупать ваши затылки…
— Наши затылки стреляны, умом трезвы! Покамест за царями скакали, до плешин дочесались! Хватя, батя! — крикнул казак Николай Горшочков — из молодых, самого последнего призыва.