– Два дня назад восемь маток и столько же оленят проходили вон там, – сказал Хью, показывая рукой, где на заросшем кустарником лугу появлялись олени. – Они пойдут по той же тропе, – говорил он с уверенностью внука лесничего. – Если мы будет терпеливы, – прошептал он ей на ухо, – то увидим их. Это красивое зрелище.
Они сидели и тихим шепотом разговаривали обо всем и ни о чем. Санча постепенно совершенствовалась в английском, но, когда Хью, дразня ее, употреблял какое-нибудь слово, имеющее множество значений, она приходила в замешательство и заявляла, что в английском языке слишком много ненужных сложностей. Это в самом деле так, смеялась она, иначе почему англичане всегда говорят одно, а подразумевают другое, и наоборот, подразумевают одно, а говорят другое? Тут их разговор перешел в игривую перепалку, прерываемую поцелуями, закончившуюся только тогда, когда Хью, беззвучно смеясь, сказал, что они перепугают всех оленей.
Они улеглись рядышком в густой траве и стали наблюдать. Так они пролежали больше часа, но никто не появлялся на лугу, даже птицы не пролетали над ним.
– Мартин просил у меня позволения жениться на Алисе, – как бы невзначай обронил Хью.
Санча повернула голову и уставилась на него. Если бы ей сказали, что сейчас солнце упадет с небес, она бы так не удивилась.
– Разве Алиса тебе ничего не говорила?
– Нет. Но я видела, что они любят друг друга, – ответила Санча и поджала губы.
– Когда решатся все дела с братом, – продолжал Хью, – мне понадобится эконом для Обри. Я хочу послать туда Мартина. Ты не против?
– Нет, конечно, нет. Он предан тебе, но мне будет недоставать Алисы.
– А Гасти? – спросил Хью, имя в виду русоволосую внучку Моры.
– Ты знаешь, как ее зовут? – Черные глаза Санчи подозрительно сузились.
Хью не мог сдержать улыбки. Было забавно думать, что его аристократка-жена ревнует, да еще к кому, к Гасти, грудастой толстушке с румянцем во всю щеку и глазами навыкате. Однако в ней была определенная привлекательность, привлекательность дикого животного. Да и, наконец, вскружила же она голову Донелу.
– Господин обязан знать своих слуг по именам. Так ты не против, чтобы они поженились?
– Нет. Я не стану препятствовать счастью Алисы. – Санча опустила глаза. В густой траве перед ней пробирался, тыкаясь во все стороны, муравей. Она подняла голову и встретила внимательный взгляд Хью.
– Они не могут немного подождать?
Хью замялся, немного смущенный.
– Алиса не говорила тебе, что ждет ребенка?
– Алиса беременна! – Это известие не столько поразило, сколько задело Санчу за живое. Как Алиса могла оказаться такой бессердечной и не поделиться с ней новостью? Она раскрыла рот, чтобы сказать Хью о своей обиде, как вдруг он сделал знак молчать. Санча повернула голову и посмотрела туда же, куда смотрел он.
Из чащи на склоне холма выпорхнула стая куропаток и полетела над долиной. В наступившей после этого тишине послышался треск сучьев, с каждым мгновением становившийся все отчетливей.
Санча замерла в ожидании, не сводя глаз с чащи. Но из зарослей показался не олень, а всадник. За ним – второй.
– Не высовывайся, – прошептал Хью.
Несколько мгновений прошло в тишине, потом над долиной пронесся громкий крик, и из леса, заслышав сигнал, стали выезжать другие всадники. Они парами появлялись на лугу, пересекали вброд речушку и заросли тростника и снова скрывались в лесу. Казалось, им не будет конца.
По одежде и щитам Хью определил, что это шотландцы. Но всего удивительней было то, что на щитах англичан, что ехали бок о бок с ними, был герб Нортумберленда. Хью внимательно наблюдал за всадниками и говорил себе, что паломники оказались не так уж далеки от истины. Похоже, Нортумберленд действительно замышлял выступить против Генри.
Спустя какое-то время после того, как среди деревьев скрылся последний всадник, Хью и Санча отправились в обратный путь. Санча не понимала, что так взволновало Хью. Для нее день сложился не слишком удачно. Она не увидела оленей, ради чего приехала сюда; узнала, что служанка, которую она полюбила как сестру, не сочла возможным довериться ей, и в довершение всего забыла попросить Хью выкопать понравившиеся ей цветы.
За ужином она избегала смотреть на Алису. И хотя Санча старалась не демонстрировать обиды, позже она с раскаянием спрашивала себя, не слишком ли была холодна с Алисой.
Под утро Санча проснулась от прежнего кошмара. Она лежала в темноте с тяжело бьющимся сердцем, и перед глазами у нее стояла омерзительная фигура в капюшоне, манящая ее сморщенной рукой. Впервые она почувствовала, что человек что-то прячет под сутаной, что-то круглое и гладкое. У Санчи мурашки ползли по телу, и она постаралась быстрее забыть привидевшийся ужас.
Утро было туманное, но вскоре солнце разогнало сизую мглу. Санча работала в своем садике, собирая лепестки роз, когда ее внимание привлек скрип колес, доносившийся со двора аббатства. Там в облаках пыли остановились купеческая повозка и несколько вьючных мулов. Встречать купца вышел один из молодых монахов. Санча слышала их голоса, и если не очень ошибалась, купец объявил, что торгует прекрасной и прочной тканью, которая и составляет его груз.
Она подхватила корзинку с лепестками и поспешила в дом. Каблучки ее туфелек выбили торопливую дробь на каменном полу столовой и деревянных ступеньках лестницы. В гостиной она задержалась лишь для того, чтобы поставить корзинку на большой квадратный сундук, и тут же скрылась в спальне.
Налив в тазик воду из кувшина, она вымыла перепачканные руки и ополоснула блестевшее от пота лицо. Глядя на себя в зеркало, поправила косы, которые последнее время сворачивала кольцами и закалывала над ушами, надела свежую юбку. Потом поспешно вынула из сундука с одеждой шкатулку, украшенную драгоценными камнями, и, порывшись в ней, достала мешочек с деньгами – последними, что остались от ее жалованья фрейлины королевы.
Санча сбежала по лестнице и пошла через душную кухню, где за одним из длинных столов сидела бледная и молчаливая Алиса. Перед нею стояла чашка простокваши, которую Мора обычно заставляла пить всех болящих, чем бы они ни страдали. От вида простокваши в соединении с кухонным чадом Санчу едва не стошнило.
– Алиса, пойдем со мной! – на ходу крикнула Санча. – Мне нужен твой совет. – Она вылетела в сад, и Алисе ничего не оставалось, как нехотя встать и последовать за госпожой.
Шагая по дорожке, Санча оглянулась через плечо. Видно было, что Алисе очень плохо. «Жестоко с моей стороны, – думала Санча, – вытаскивать ее на такую жару». Санча было остановилась, но потом двинулась дальше, решив все-таки посмотреть, чем богат купец.
В аббатстве Санча сразу же разыскала купца. Он оказался приземистым человеком средних лет, с прилизанными редеющими волосами и к тому же весьма кичливым. Самоуверенно заявив: «Я торгую только самой лучшей тканью», – он намекнул, что цена соответствует качеству товара и не по карману местным красавицам.
Сообразив, что перед ним хозяйка поместья, он тут же сменил самоуверенный тон на услужливый. Санчу, однако, было не так легко провести. Если хитро поблескивающие глазки купца, думала Санча, зеркало его души, то он точно алчный и прижимистый, каким показался ей с первого взгляда.
Когда приходилось сталкиваться с купцами, она чувствовала себя как рыба в воде. Будучи фрейлиной королевы, Санча имела дело с полчищами ювелиров, портных и всякого рода торговцев, которые постоянно соперничали друг с другом, чтобы завоевать королевскую благосклонность. Одна из трех фрейлин – Алина – совершенно не умела торговаться, находя это занятие ниже своего достоинства, Мари же слишком часто теряла терпение и выходила из себя. И только в Санче должным образом сочетались рассудительность и настойчивость, помогавшие ей справляться с самыми угодливейшими и льстивейшими негодяями.
Купец, видимо, почувствовал это, когда Санча настояла на том, чтобы посмотреть товар прямо в повозке. Не долго думая, она взобралась на нее и взялась за тюк с прекрасным тяжелым шелком.