Покрытые пылью и потом, победители собрались в шатре де Энфранвиля, чтобы отпраздновать свой триумф. С воплями ликования рыцари хлопали друг друга по плечам, по спине, вновь и вновь бурно переживая все перипетии схватки, в которой одолели рыцарей под предводительством де Лаке.
Освободившись от доспехов, Хью вышел к лошадям, привязанным позади шатра. Вдруг из-за спин лошадей выскользнул худенький паж, мальчик лет десяти-двенадцати, и тонким голоском пропищал:
– Будьте у соколиной башни, когда колокола зазвонят к вечерне, – и скрылся.
Хью не сомневался, что мальчишку послал Гилберт, и не испытывал большого желания идти на встречу. Тут откуда-то притащили бочонок вина, и, пока он не опустел, в шатре не смолкали громкие тосты и хвастливые речи.
21
Когда Хью поравнялся с храмом, гул колоколов, зазвонивших к вечерне, вспугнул стаю голубей, поднявшихся, трепеща крыльями, в розоватое вечереющее небо.
От шатров, раскинутых у турнирного поля, до башен было рукой подать. В этот день он уже проходил мимо трех высоких строений, после того как участников турнира благословили перед храмом. Путь лежал по лабиринту улочек и переулков позади храма, пустынных в этот час. Солнце еще касалось островерхих сланцевых крыш, но внизу уже было сумрачно. Тишину проулка нарушал только звук его шагов, отражавшийся эхом от отвесных каменных стен.
Достигнув места встречи, Хью осмотрелся и, никого не обнаружив, заглянул в двери одной из башен. Резкий запах перьев и птичьего помета ударил ему в ноздри, заставив поморщиться. В полутьме трудно было различить, сколько птиц, нахохлившись, сидели на жердочках, но ни сокольничего, ни своего брата он не увидел.
– Я здесь, – неожиданно раздался голос за спиной.
Хью вздрогнул и прыгнул вперед, резко повернулся, сжимая рукоятку ножа, и увидел брата. Гилберт стоял в тени у входа в башню.
– Ты чертовски напугал меня, – сказал Хью, отступая в тень.
– Я уж подумал, что ты не придешь.
– Могло быть и так. Чего ты хочешь?
– Мира, преуспеяния – того, что хотят все, – ответил Гилберт и, не дав Хью вставить слово, торопливо продолжил: – Погоди, послушай, что я скажу. Французы послали графа де Северье за королевой, женой Ричарда, чтобы отвезти ее назад во Францию. Сейчас они находятся в аббатстве святого Болдуина, недалеко от Челфордского монастыря. Но через два дня Томас Суинфорд передаст им дочь французского короля. Они отправятся на юг, и сопровождать их будут всего лишь двадцать солдат Болинброка и полдюжины французских рыцарей. У Хэвуда есть горбатый мост через Тайн. Там сорок солдат моего тестя устроят им засаду.
– Нет. Я не пойду на это. – Хью сделал шаг назад, словно собираясь уходить. Гилберт схватил его за руку:
– Ты хоть понимаешь, что произойдет, когда французы узнают, что их дорогую принцессу, завидную партию для любого претендента королевской крови, похитили? Об убийстве их придворных и рыцарей я уже не говорю.
Хью высвободил руку:
– Это означает войну. Но даже Нортумберленд не рискнет…
– О, еще как рискнет! Он хочет покончить с Генри Болинброком любым способом.
– Даже война с Францией его не испугает? – недоверчиво спросил Хью.
– Она ему только на руку. Генри очень сложно будет удержаться на троне, когда французы обрушат на него всю свою мощь, а Нортумберленд поднимет восстание у него в тылу. Гражданской войны не миновать, ведь Генри не уступит корону без драки. Пусть французы займут Кале, но, если Англия останется в руках Генри, он раздавит Нортумберленда. А тех из нас, кто уцелеет на поле брани, повесит или обезглавит.
– А как Уэльс? Что предпримет Оуэн Гендоуэр?
– Уэльс? – Герберт презрительно усмехнулся. – Валлийцы помогут Нортумберленду так же, как помогли Ричарду. Они как змея, разрубленная на куски, у них нет единства, а значит, и силы. Подумай об этом, брат. Ты можешь разделить судьбу каждого из нас. Нортумберленд призовет тебя под свои знамена. Тебе придется выбирать: сражаться на его стороне или умереть. Подумай об этом хорошенько, стоит ли овчинка выделки.
– Этого никогда не случится!
– Случится, вот увидишь!
– Тогда почему ты не предупредишь Суинфорда? Почему колеблешься? Ведь это ты хочешь отступиться от Нортумберленда.
– Неужели ты думаешь, что Суинфорд поверит мне, зятю своего врага? Тогда ты еще глупей, чем Уолтер!
– Не стану я ничего делать для тебя!
Гилберт поднял кулак, в котором что-то было зажато.
– На, бери!
– Что это?
– Ключи от Обри. Возьми их, черт тебя дери! Обри твое, дарю его тебе! Если придется предстать пред Высшим судом, по крайней мере, этого греха не будет на моей душе. Видит Бог, я не желаю тебе зла! – Гилберт повернулся, чтобы уйти, и, оглянувшись через плечо, добавил напоследок: – Хочу предупредить тебя, брат. Не выходи завтра на ристалище. Де Лаке зарится на Эвистоун и, судя по его словам, на твою жену тоже: обещает сделать ее вдовой.
Хью остался стоять в тени. Он подождал некоторое время, проверяя, не последует ли кто за Гилбертом, и только тогда отправился обратно в замок. Слова брата встревожили его, но он решил ничего не предпринимать. Игра была слишком опасной.
Позже, когда в своей комнате в гостевом крыле замка они с Санчей одевались к вечернему продолжению празднества, Санча заметила черно-лиловый синяк у него на боку. Она коснулась синяка пальцами, и Хью поморщился от боли. На ее вопрос он небрежно ответил:
– Думаю, ребро сломано, только и всего.
– Хорошо, не шея, – поддела его Санча и посмотрела сурово. Вернувшись с турнира, она несколько часов ждала, пока он наконец придет, теперь снова сидела и ждала, изредка поглядывая на него, когда он умоется и побреется.
Хью был молчалив и, казалось, чем-то озабочен. Санча забеспокоилась. А вдруг кто-то видел, как она разговаривала с Ги, и сказал ему?
Из зала доносился стук тарелок. Когда в комнату проник запах жареного мяса, Санчу опять стало мутить. Сейчас она не смогла бы проглотить и кусочка.
Когда заиграли музыканты, Хью повел ее танцевать. Через минуту он озабоченно спросил:
– Что с тобой?
– Ничего страшного, – как он и предвидел, ответила Санча, и Хью шепнул:
– Я знаю верное средство от этого «ничего».
– У тебя ведь ребро сломано, – напомнила она с досадой. Но это, казалось, только раззадорило его, и, касаясь губами ее уха, он прошептал:
– Так ведь только ребро.
За столом было не до игривых намеков – де Энфранвиль продолжал праздновать победу на рыцарском поединке. А позже, несмотря на все любовные речи, Хью уснул, едва его голова коснулась подушки.
Рано утром Хью выехал из ворот Уорквортского замка вместе с де Энфранвилем и его людьми. В городе, в шерстяных рядах, он нашел Мартина и до полудня, когда рынок закрылся, они торговали, хотя и не слишком успешно. Хью продал лишь половину шерсти, привезенной из Эвистоуна. Правда, удалось найти покупателей, фламандских купцов, и на остальную половину, но цена, которую они предложили, не очень устраивала Хью.
Де Энфранвиль тоже остался с непроданной шерстью.
– Пойдем со мной в «Трубу архангела». Там ты найдешь подходящих покупателей, – звал он Хью с собой. – Я торгую шерстью с двенадцати лет, так что научу тебя кое-каким хитростям.
До вечера было еще далеко, когда Хью и Мартин вошли следом за де Энфранвилем в таверну. Просторный главный зал с рядами длинных столов был почти пуст.
– Купцы обычно так рано не приходят, – объяснил хозяин таверны.
– Кроме Пьера Экстона, – возразила перезрелая толстуха-подавальщица.
– Ну и где ты видишь его, а, Лола? – с сарказмом спросил хозяин. Но это ничуть не смутило женщину.
– Сейчас не вижу, – ответила она, оглядывая зал. – Но обычно в это время он уже сидит тут.
В Хью проснулось любопытство.
– Экстон, говорите? Что же, он покупает шерсть?
– Этого я не знаю, – ответил хозяин. – Он все больше водится не с купцами, а с жонглерами и прочими бродягами. К тому же он расплатился и съехал, нынче утром съехал, еще не рассвело.