А во второй реальности ему, оказывается, уже тридцать девять. Он сын состоятельного главврача университетской больницы, и зовут его Пэк Хи Сон.
Бред… Бред. Бред!
Оказывается, теперь он знает столько людей! Или, вернее, это они его знают. Как сына уважаемого человека, как владельца ювелирной мастерской, как опытного – откуда? – мастера по металлу, создающего эксклюзивные дорогие изделия.
На Хён Су одним махом обрушилось всё, а особенно – его новая личность, которую на него настырно примеряли все и каждый, как торговец на рынке, желая продать. Звали Пэк Хи Соном и говорили о нём невероятные вещи.
И ладно бы этим всё и ограничилось. Но нет! Все как один утверждали, что у него есть – подумать только! – семья. Жена! Дочь! Это уже ни в какие рамки не лезло. Чтобы у него, человека с диссоциальным расстройством, были какие-то привязанности? Больше – семья? Ребёнок?
Бред!
Да он в жизни к себе ни одну девчонку и близко не подпускал, кроме сестры (будто бы кто-то стремился с ним общаться – ха!). Но то сестра. А то – жена! Уму непостижимо!
Оказывается, эта самая офицер полиции, которая встретила и преследовала его после комы, и была его женой.
Оказывается, из жизни нужно было вычеркнуть не месяц – целых пятнадцать лет!
Мало того. Он не только перенёсся на пятнадцать лет вперёд, но и прославился. Скрываясь и шарахаясь от людей, он вдруг оказался известен всем и каждому. Одни называли его героем, который помог поймать серийного убийцу, другие считали несчастным, который скрывался, взяв на себя вину за преступление сестры, третьи – психопатом, укравшим чужую личность и имя, чтобы обмануть и использовать несчастную девушку.
Да и с этим он бы в конце концов свыкся. Научился же как-то справляться за минувшие три месяца. Но ему снились сны! Каждую проклятую ночь этих проклятых ста дней новой реальности. Они изводили его, нашёптывали невероятное, убеждали в том, чего и быть не могло. И в самом деле сводили с ума, угрожая сделать пациентом психушки.
И почти в каждом сне он видел Ча Чжи Вон. Говорил с ней. Улыбался ей. Ужинал с ней на крыше их дома. Обнимал её под дождём. Целовал её. Любил её…
Хён Су дёрнулся и сообразил, что сидит на кухне у Ким Му Чжина, сжимая пустую кружку и, морщась, смотрит на белую оштукатуренную стену, на шершавой поверхности которой медленно таяли очертания лица Ча Чжи Вон.
Вот и пришёл в себя, называется…
Хён Су закрыл глаза, давая себе ещё минуту. Он так и не разобрался, что появилось раньше: сама Чжи Вон или сны о ней. Пытался анализировать, сопоставлять, но в конце концов просто запутался и бросил это гиблое дело.
Ему невыносимо было все эти три месяца, рухнувшие ему на голову, как небеса, встречаться с Чжи Вон, видеть это жадное ожидание и надежду, которые та безуспешно пыталась спрятать. Но её выдавали глаза. Жесты. Поза. Он научился разбираться в этом и с лёгкостью считывал всё, что говорили её взгляды, мимика, даже поворот носков туфель в его сторону. Откуда в нём это умение – Хён Су не задумывался. Однако теперь, после комы, читал людей, как раскрытые книги, пугаясь этого и поминутно приходя в ужас от того, что знает о них.
Но по большому счёту ему на всех было наплевать. Кроме Чжи Вон.
Разумеется, ей тоже досталось за минувшие месяцы, и он это прекрасно понимал. Детектив Ча прошла через внутреннее расследование, которое доказало, что она непричастна к краже личности. Она справилась с допросами, недоверием коллег, натиском журналистов и убедила Хён Су помочь расследованию. Благодаря его содействию полиции удалось найти зацепки и раскрыть правду о серийных убийствах в Ёнджу, когда в крохотной сонной деревеньке обнаружили массовое захоронение шести трупов…
Однако дело было вовсе не в этом. А в том, что Чжи Вон всё это время надеялась. Она ждала его. Она его искала. Его прежние чувства к ней, которых нет и никогда не было. И это было невыносимо. Просто невыносимо!
И если раньше Хён Су спасался от проблем общения с кем бы то ни было хотя бы во сне, то теперь сновидения стали для него гораздо хуже яви при всех невероятных событиях, что с ним творились. Потому что во снах он лгал. Он не был собой. Он не мог быть чьим-то мужем. Отцом. Он не мог любить.
А в реальности Чжи Вон изводила его этими своими пронзительными взглядами, прерывистым дыханием и этим ожиданием, на которое он не мог ответить.
Хён Су встал со стула, поставил кружку в раковину и, еле передвигая чугунные ноги, направился к шкафу с одеждой. Он был бы рад, если бы заседание суда перенесли не на полдень, а на следующий день. Чтобы оттянуть неизбежную встречу с Ча Чжи Вон. Ещё одну изматывающую встречу. Нет, лучше бы заседание отложили на неделю. Или вообще на месяц.
Подумав так, он ощутил укол совести – а как же Хэ Су? – торопливо оделся и вышел.
В тиски своих двух реальностей.
На поиски того самого вырезанного куска ленточки.
Навстречу невыносимому, ждущему взгляду своей жены, которую он не помнил.
========== 4. Взгляд ==========
– Смотри на меня всегда так, как сейчас. Продолжай верить мне. И я буду жить только для тебя.
Заседание суда прошло не по плану.
На первый взгляд, всё складывалось вроде нормально, вернее, предсказуемо. Первое слушание До Хэ Су по обвинению в убийстве старосты Кагён-ни Квон Сон Бока восемнадцать лет назад. Прокурор выдвинул обвинение в убийстве, защита настаивала на самообороне. Ничего неожиданного.
Но только не для До Хён Су.
Хэ Су держалась молодцом. Его родная сестра, которая когда-то зарезала мерзкого похотливого старика и позволила младшему брату взять вину на себя.
Хён Су был потрясён, когда впервые увидел её после выписки из клиники. Он думал, что узнает Хэ Су сразу же. Ведь не видел её каких-то три года. Чёрт! Пятнадцать. Или сколько? Вновь запутавшись и рассердившись на самого себя, Хён Су повернул голову на шум открывающейся двери – и обомлел. Перед ним вдруг появилось нечто невероятной красоты и столь же невероятной печали. Это нечто плыло к нему в размытом ореоле мятного цвета, и от замешательства Хён Су не сразу сообразил, что это девушка. Реальная девушка в тюремной форменной одежде. Встретившись с ней взглядом, он вдруг ощутил удивительное позабытое тепло внутри и понял, что улыбается.
Они с Хэ Су приняли друг друга сразу. И поняли сразу. Как принимали и понимали всегда. Она – его безэмоциональность, о которой не говорил только немой. Он – её замкнутость и вечный испуг. Хэ Су осталась прежней. И стала ещё красивее.
Подумав так, Хён Су едва не хмыкнул: ну да, Ким Му Чжина можно было понять…
Для него, родного брата, каким бы он ни был теперь, Хэ Су осталась прежней. Поэтому им легко было говорить на тех немногих свиданиях, что им позволили до суда. И нетрудно договориться. Собственно, договариваться было не о чем: правда оставалась правдой, и ни брат, ни сестра не намерены были больше её скрывать.
На суде и Хэ Су, и Хён Су были спокойны, как могут быть спокойны люди, уставшие от груза смутных лет, прожитых в страхе, с неизбывным чувством вины, и смирившиеся с неизбежным. Им обоим просто хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось.
Но всё только начиналось. И Хён Су неоднократно репетировал с Му Чжином, который достал его своими бесконечными советами, как вести себя на суде и что говорить. Он знал всё это и сам. Не дурак.
Вот только Ча Чжи Вон…