– Мы с вами продолжаем ходить кругами. Вы гоняетесь за моей тенью, а я убегаю, не желая открыться вам. В итоге мы просто стоим на одном месте.
Его наконец прорвало, и боль выплеснулась наружу вместе с рыданиями. Только вот легче не становилось.
Будь проклята эта чужая жизнь длиной в пятнадцать лет! Хён Су не желал думать о ней, вспоминать её, быть её частью. Если бы можно было так же стереть память у всех остальных, то и дело случайно называющих его Пэк Хи Соном, которого он люто ненавидел, хотя не помнил и никогда не встречал настоящего. Но каждый раз, глядя в зеркало, он поневоле спрашивал себя, кто же перед ним: он, До Хён Су, или тот, кем он стал в той, другой жизни, под чужой личностью. Каждый раз, когда он что-либо делал, он недоумевал, откуда у него этот навык, а сообразив, приходил в ярость. Настолько, насколько вообще был способен на подобные чувства.
Всё это было невыносимо. Просто невыносимо, как и слёзы Ча Чжи Вон, которая, закрыв лицо руками, рыдала рядом с ним…
Сколько они так просидели в машине, Хён Су потом так и не вспомнил. Равно как не понял, каким образом он вдруг оказался наконец один. Машины детектива Ча не было. Ночной Сеул погрузился в иллюзию сна, а он, Хён Су, сидел у каменного парапета моста, прислушивался к затихающей в груди боли и с облегчением дышал ночной прохладой и надвигающимся дождём.
Правильно ли он поступил, сказав Чжи Вон всё то, что вывернуло их души наизнанку? Он не был уверен. Но твёрдо знал одно: дальше так продолжаться не могло. Он не хотел притворяться. Не понимал зачем. Это что, вернёт его память? Вернёт все пятнадцать лет, прошедшие, как сон и превратившиеся для него в сновидение на самом деле?
Хён Су встал и огляделся, пытаясь сообразить, где находится и как добраться до дома Му Чжина. Он мог бы позвонить и попросить приехать за ним на машине. Мог бы вызвать такси. Но вместо этого просто двинулся вперёд, чувствуя, как лицо обдувает свежий ветер, а на кожу падают первые ласковые капли.
Дождь провожал его всю дорогу. Мягкий, утешающий, он тихо шёл рядом, обнимал за плечи и направлял полуслепого от рыданий Хён Су, смешиваясь на его лице со слезами. Он нашёптывал что-то бессвязное, неразличимое, остужал пылающие щеки и развороченную душу, возвращая ей – не покой, нет – убеждённость в правильности сказанных жестоких слов. В необходимости этого тяжёлого для обоих разговора, который рано или поздно всё равно бы случился.
Хён Су пошатываясь брёл по обочине и плакал. Он в жизни столько не плакал, как сегодня, этим поздним вечером. И когда его забрасывали камнями. И когда терзали на шаманских ритуалах, унижая и проклиная. И когда после побега из Кагён-ни он несколько дней голодал, пока в полуобморочном состоянии не оказался на задворках ресторана господина Но Ман Сика, который сжалился над ним, накормил, приютил и даже дал работу, не расспрашивая ни о чём. Он не плакал. Он закаменел, покрывшись непробиваемой защитной оболочкой, которая столько раз спасала его от отчаяния и помешательства.
И вот теперь эта оболочка лопнула. От взглядов Чжи Вон, от её слов, от её чувств к нему. И пролился ливень. Этот проливной дождь словно шёл из самой его души, со слезами вымывая всю тяжесть и неопределённость.
Сегодня Хён Су разбил сердце Чжи Вон. Но поступить иначе ему бы не позволила совесть, уважение к детективу Ча и что-то ещё такое, чему он не находил названия. И поэтому просто шёл и плакал, а дождь шёл вместе с ним до самого дома Му Чжина.
У входной двери, шагнув под навес, Хён Су ненадолго задержался, глядя на войлочное ночное небо, из которого сыпался холодный бисер. Он не жалел о том, что сказал. И теперь лишь надеялся, что этот ночной дождь если не обрадует, то хотя бы успокоит Ча Чжи Вон. Извинится перед ней за него, найдёт правильные, нужные слова, которые сам Хён Су отыскать не смог.
Он надеялся, что Чжи Вон всё поймёт. Простит его за правду. И перестанет искать того, кого встретить ей больше было не суждено.
========== 6. Тарталетки ==========
– Папа плохой. Поехал в путешествие один. Надо было взять меня и маму, а он нас забыл.
Разумеется, Ким Му Чжин не спал!
Хён Су и не думал вернуться незамеченным, но где-то глубоко в душе надеялся, что в три часа ночи журналист всё-таки вырубится, ну или на худой конец просто на минуту высунется из спальни – и оставит его в покое.
Напрасно.
Стоило Хён Су переступить порог квартиры, как Му Чжин хлопнул крышкой ноутбука в гостиной и обвиняюще уставился на него. И сна – ни в одном глазу. Опять что-нибудь строчил, графоман чокнутый. Или, что вероятнее, до рези в глазах с упоением зачитывался комментариями к своим статьям о деле в Ёнджу. Звезда соцсетей, как же!
– Эй! – пошёл в наступление Му Чжин, как только Хён Су появился в комнате. – Ты совсем спятил, что ли?
– А что не так? – Хён Су мысленно простился с надеждой не раздеваясь рухнуть в постель и хотя бы во сне избавиться от терзавших его мыслей о Ча Чжи Вон. Подумал так – и горько усмехнулся: а такое вообще возможно?
Видимо, Ким Му Чжин по-своему истолковал эту усмешку, потому что тут же сердито крякнул и, вскочив со стула, потащил Хён Су за рукав на кухню, к холодильнику.
– Это что? – ткнул он пальцем в полки, заваленные коробками с яичными тарталетками. – Меня аж пот прошиб, когда я увидел всё это добро. Для кого они?
– Это тебе, – сухо прокомментировал Хён Су, только теперь понимая, что штук десять упаковок пирожных, которыми можно было накормить всю редакцию Му Чжина, – это явный перебор.
– Да мне тошно от одного их вида! Зачем ты их покупаешь вообще? Их же никто не ест.
Да. Пожалуй, Му Чжина накормить не получится. Видимо, неосознанный порыв, которому Хён Су поддавался всякий раз, заглядывая в пекарню за тарталетками при возвращении домой, следовало как-то сдерживать. Но он не мог и самому себе объяснить, зачем это делает. Просто не представлял, как придёт без яичных тарталеток, а почему – оставалось загадкой.
– Хочу и покупаю, – буркнул Хён Су, пряча за грубостью смущение. – Что ты мне сделаешь?
– В больницу тебя сдам! Мозги на место вправить, – парировал Му Чжин и вдруг подозрительно сощурился: – А ты это… что, плакал, что ли?
Хён Су отстранился от догадливого репортёра, склонившегося к нему с видом ищейки, взявшей след, и натужно улыбнулся:
– Нет, с чего бы?
Он не собирался посвящать Му Чжина в подробности сегодняшнего вечера. И уж конечно не намеревался рассказывать ему о дожде, слезах и Чжи Вон.
Но Му Чжин не зря слыл профессионалом. Вмиг позабыв о мелкооптовой партии пирожных в собственном холодильнике, он устремился в гостиную за Хён Су и вцепился в него мёртвой хваткой.
– Ты куда? Как дела-то? Ян Чжин Тэ согласился свидетельствовать в суде?
Хён Су с тяжёлым вздохом упал на дивал. Легко отделаться, видимо, не получится.
– Да, – кивнул он, думая совершенно о другом.
До него только что дошло, почему он забил холодильник тарталетками!
– Правда? – воодушевлённо воскликнул Му Чжин и поудобнее устроился на стуле с видом внимательного слушателя, предвкушающего занимательную историю. – Ну и отлично! Тогда почему ты такой грустный? – он выждал небольшую паузу и хлопнул себя по коленкам: – А! Я понял! Детектив Ча наконец-то тебе врезала?
– Да лучше бы врезала, – невесело усмехнулся Хён Су.
Перед его глазами стояла девочка, которую он видел во сне едва ли не так же часто, как Чжи Вон. Эта хорошенькая, похожая на куколку девочка уплетала яичные тарталетки и смеялась, а её глазки-бусинки искрились от радости, когда она смотрела на него и говорила с набитым ртом: